на мужа, затем приблизилась к глазам своим, и как бы повторила неожиданное раскрытие век, потом указательный упёрся в прижавшееся сзади плечо, и после чего сгребла одеяло всей пятернёй и потащила, якобы, на голову: означенное призывало – «если проснётся, скройся под одеялом, я отвлеку!»…
Удовлетворившись всем сказанным, она с нежностью и с лёгким сонным выдохом, отвернулась к мужу.
Все члены его были успокоены, и уши, и руки, и ноги, и… все: будто унесённые ветром, или утомлённые солнцем…
Она потянулась, медленно вытягивая губы трубочкой и едва коснулась поцелуем мужа в нос, как тут же, от толчка сзади, угодила ему – в лоб! И со страхом отодвинулась, не навредив процессу!…
– Ой, всё…
Пульс заоконного света и движения тел интегрировались друг в друга…
Здесь достойный притон:
Здесь звучит саксофон
Сквозь полынь и паслён…
Хрипло, как патефон!…
Приближает тромбон
Самый лучший сезон,
Чтоб запели вдвоём:
В полутон – в унисон…
Но-вон?!…
За окном-м-м-ч-удозвон
Портит классный бульон,
Наслаждаясь свистком:
Будоражит весь дом!…
Вон!…
Растянулся капрон…
Разорвался картон!
И запел, вдруг, Кобзон:
Расстелился газон!
В тон…
Будь свидетелем, клён,
Куда блюз устремлён —
Страстно и без имён!…
Выдал:
«препарасьён»!
Страсть ночи мгновенно разгорелась бесстрашно, но тихо и одеяло предательски бросилось на лицо мужу – он засопел!…
Пульсы и ритмы невинных, тут же продолжились в комнате, но только лишь светом рекламы!… =
: всё замерло;
: дыхание сдохло на веки;
: сердца двух бились в синкопах меж рёбер, как в кулаке, но внешне всё было тихо, спокойно – мерно спал, и дышал только муж, но…
Но пульсы и ритмы рекламы «Бульона» благоприятно царили для всех: бульоны больному всегда положительны и предложительны от врачей в больницах, после критических дней!
Дыхание, на краю лежащих, порадовалось за стойкость и терпения их, – тех, кто не прикоснулся к свежему воздуху и испытал смертельный голод ради достижения желанной тишины, чтобы не свалиться с этого края – не рухнуть!…
Тишина состоялась и тогда, удовлетворённое дыхание, вновь аккуратно вернулось в их лёгкие почти – легко, с лёгкостью – до святой простоты: четыре глаза настороженно смотрели на пододеяльник…
Одеяло проживало свою жизнь: «Бульон» радовал сказкой и вновь заплямкал хозяин дома и со вздохом приподнял голову над подушкой-судьбой… =
: и замер!…;
: и равнодушно зевнул;
: и блаженно, со страстью помял и обнял подушку, но…
Но всё же его губы пролепетали младенческо-сонное что-то, как с иконы и, вдруг, – повернувшись к стене, – он рухнул и…
И его губы