вновь упустила его. Я не вернусь назад, подумал Норруан неожиданно. Я останусь здесь. Это будет моим новым миром.
И тут он услышал голоса. Странно звучали они, словно бы из-за статуи ворона. Присмотревшись, Норруан увидел две небольшие дверцы в стене, по обе стороны от статуи.
Нет, решил он, убирая жезл. Сначала посмотрим, что это за свёрток… Почему-то он знал: бояться здесь нечего. Во всяком случае, пока.
Шассим смотрел, как тает шерсть, покрывающая Унэна, как лицо плывёт и превращается в знакомое ему множество лет – круглое, добродушное, выбритое до зеркального блеска. Интересно, подумалось флоссу, сам он это замечает?
Судя по всему, замечал. Потому что неожиданно остановился и уставился на свои руки. Затем взглянул на флосса (как только он может так голову поворачивать? – удивился тот) и подмигнул.
– Так я выгляжу привычнее? – осведомился Унэн и шагнул вперёд, не дожидаясь ответа.
Послышался едва ощутимый скрежет, и каменные веки исполинского изваяния приподнялись.
Под ними бушевал пурпурный огонь.
Аймвери помог Науэру спрыгнуть на берег – так, чтобы, во имя всего живого, не прикоснуться к мёртвой воде – и вздрогнул.
Гость тоже вздрогнул.
По небу прокатился, постепенно ослабевая, протяжный гром – словно предупреждая о чём-то, что нельзя оставить без внимания. От звука этого содрогнулось всё живое и замерло солнце в небесах.
– Что происходит? – шёпотом спросил Гость.
– Похоже, что мы опоздали, – мрачно ответил человечек. Во многих пророчествах сказано, что последний день Зивира должен быть отмечен чем-то подобным. Однако проползали мгновения, а всё оставалось по-прежнему. Ничто не обрушивалось на них, не расступалась земля под ногами, разрушители мира не наступали неисчислимыми ордами.
– Жди, – приказал Аймвери Науэру, который собирался задать ещё какой-то вопрос. Бессмысленный порыв. Всё решится в ближайшее же время.
Под святилищами Всех Богов вновь что-то тревожно шевельнулось.
Айзала, сидевшая в кабинете Унэна, вздрогнула. Изнутри неприступного шкафа настоятеля донеслось слабое шуршание. Мыши? Быть того не может. Там, где есть флоссы, мыши не отваживаются селиться. Она подошла поближе к шкафу и прислушалась. Смешно сказать, но ей почудился плеск волн, свист ветра и едва ощутимый деревянный скрип.
Вскоре, однако, звуки прекратились.
Долго стояла жрица, пытаясь понять услышанное. Но ничто не приходило в её голову.
Норруан вздрогнул, увидев раскрывшиеся глаза. Они смотрели на него – в этом не было никакого сомнения. Порыв ветра упал из-под потолка и одним мягким движением унёс прочь накопившуюся пыль. Норруан закашлялся и оглянулся. Верёвка ещё немного раскачивалась, но по-прежнему убегала наверх, во тьму.
Глядя в пурпурные вихри, которыми смотрело на него изваяние, он ощутил себя беспомощным и незащищённым. С трудом удалось ему отвести взгляд и предмет,