позволяла забыть о малометражности. Пацаны устраивали в детской настоящие крепости из стульев и диванных подушек и долгими часами обороняли их от воображаемых врагов. Перейдя в более опасный подростковый возраст, они стали играть в более суровую версию солдатиков: делали человечков из пластилина, снабжали их самодельным игрушечным оружием, а затем вели настоящие бои посредством «стрелялок», изготовленных из шариковых ручек с отпиленным концом и стержней от шариковых ручек с прикрученными к наконечнику иголками. Следовало только приноровить к одному из концов «стрелялки» резинку, вставить в устройство боевой стержень, натянуть резинку, прицелиться и пригвоздить вражеского пластилинового солдатика к диванной подушке. В семидесятые годы не существовало другой игры, в которой можно было ранить врага в ногу или руку и даже точно узнать, сквозная у него рана или нет. Раненный в ногу солдатик мог бросить свою крошечную винтовку и сесть, обхватив обеими руками пораженную конечность. Особо жестокий игрок мог его добить, и всегда было ясно, попал он или не попал, а если попал – то куда именно.
Воспоминания нахлынули на Воронцова, теплое чувство прилило к груди, и он водрузил сумку Матрены Ивановны на ее кухонный стол с щемящим чувством нежности.
– Спасибо тебе большое, Сереженька, – поблагодарила его хозяйка.
– Да не за что, теть Моть, пустяки.
Он беззаботно махнул рукой и направился к выходу, но его остановили.
– Сережа, подожди. Я хочу тебя спросить кое о чем.
– Да, я слушаю.
– Ты, наверное, сам понимаешь… Соседки все переполошились.
– Из-за меня?
– Нет… Из-за гостей твоих.
– А что с ними?
– Да так… Взялись неизвестно откуда.
– Теть Моть, а зачем вы за меня переживаете?
– Ну как же! Зачем-то врешь про какую-то родственницу. Сроду не слышала о таких ваших родственниках. Да и позвонили твоим уже давно – они ничего не знают.
– Кто же это додумался моим-то звонить? – взбеленился Воронцов не на шутку.
– Да я толком не знаю… говорят, кто-то позвонил.
– Да зачем позвонили? Я что, школьник? У меня что, шумные компании собираются? Я спать кому-то мешаю?
– Да нет… но мы же соседи.
– Вот именно – соседи. Не опекуны, не родственники, не дружинники какие-нибудь, а просто соседи! Кстати, в милицию еще никто не позвонил?
– В милицию не звонили, нет.
– И на том спасибо!
– Сережа, ты не расстраивайся так – за тебя ведь все переживают.
– Со мной что – беда какая приключилась? Зачем за меня переживать?
– Ну как же – женщину привел. Ребенок ведь не твой?
– Да вам-то какая разница?
– Ну как это – какая разница! Ты ведь не чужой. Тебя на наших глазах обманывают, мы переживаем.
– С чего вы взяли, что меня обманывают?
– Ну, если чужая женщина с чужим ребенком у тебя поселяется, ей ведь нужно что-нибудь. Вот ты знаешь, что она задумала?
– Она задумала остаться в живых,