ложных показаний. В ходе полуторачасового допроса зампрокурора получил возможность убедиться, что Казаков составил свой ответ на основании объективных данных и вполне обоснованно сообщил властям Швейцарии, что Сергей Анатольевич Михайлов российским законом не преследуется. Одновременно был допрошен и прокурор Солнцевского района. На протяжении более чем двух часов он доказывал старшему следователю по особо важным делам прокуратуры России П. Трибою, что в районном суде никогда не рассматривалось дело о преступной «Солнцевской» группировке. Во время допроса прозвучало даже сомнение по поводу того, что В. Кисель слишком быстро подготовил для швейцарских властей подобный ответ. Так что и знание прокурором обстановки в своем районе вызвало подозрение. Несмотря на совершенную очевидность и законность документов, и В. Казакову, и В. Киселю задавался один и тот же вопрос: собственноручно ли они подписали отправленные в Швейцарию ответы? А когда российская прокуратура вынуждена была подтвердить законность подписей и со-держания отправленных в Швейцарию писем, Крибле принял мудрое решение, в соответствии с которым полгода, проведенные в тюрьме, – слишком маленький срок для установления истины.
Практически все заседания Обвинительной палаты проходили по одному и тому же сценарию. Адвокаты обрушивали на председательствующего Мишеля Крибле поток новых документов и фактов. Затем прокурор Жан Луи Кроше, не приведя в качестве аргумента ни одного факта, заявлял о том, что у следствия появились новые обстоятельства, которые позволяют просить палату о продлении содержания господина Михайлова под стражей. После этого суд удалялся на совещание, и, независимо от того, сколько времени длилось это заседание за закрытыми дверями, решение выносилось (с незначительными вариациями) одно и то же: учитывая, что у защиты не появилось никаких новых доказательств невиновности обвиняемого, а следствие располагает новыми значительными фактами, тюремное заключение господина Михайлова продлевается на три месяца. Судья Крибле ре-шительно игнорировал все попытки защиты выслушать хоть какие-то доводы в пользу Михайлова, строго придерживаясь, как я уже сказал, видимо, заранее утвержденного сценария. Лишь одно заседание – оно проходило все в том же женевском Дворце правосудия на площади Бург де Фур, 1, – несколько отличалось. Отличалось не просто не прикрытым, я бы сказал, показным цинизмом. Когда я сидел в зале, где шло слушание, у меня возникло странное ощущение, что здесь проходит не суд, а тщательно отрепетированный спектакль. Причем на сцене разыгрывается не драма, а, скорее, оперетта. Настолько неправдоподобны были почти все действующие лица. В итоге, воспроизводя сейчас в памяти это заседание Обвинительной палаты – оно состоялось в марте 1998 года, – я попытаюсь его представить в не совсем обычном виде.
Итак,
«МЫШИНАЯ НОРА»
Либретто для оперетты
Публикуется с комментариями автора
ДЕЙСТВУЮЩИЕ