заканчивавшийся входом на кухню, направо – дверью в столовую, и там же направо, буквально за два метра до прихожей – гостевая комната. Посреди глухой стены напротив входной двери внезапно возникала дверь в комнату Аркадия, а крайним справа был проход в зал. В столовую комнаты выходили в следующем порядке слева направо: комната Светы, кабинет Геннадия, их совместная спальня с Оксаной. Причём, если бы помещение не было угловым, кухня оказалась бы без окон, а с имеющейся планировкой в ней на том месте, где всего удобней было бы навешать разных ящиков, располагалось большое четырёхстворчатое окно, чьего света хватало на полквартиры. Ничего не поделаешь, в 50 годах 20 века архитекторам казалось, что так будет удобней.
То, что неизменно
Встав из-за стола с тяжёлым, приятно ноющим животом, и оглядев всё это вновь, Аркадий решил пока не закрываться в своей комнате, а посидеть с бокалом пива в зале у телевизора. Ах, какое это доставило ему удовольствие! Свободное, большое помещение, широкий экран, огромный выбор каналов и в целом подобие тихого домашнего уюта, ощущение пусть и не собственного, но вполне приветливого и надёжного жилья, много родных людей вокруг – как он от всего этого отвык за годы учения! В голове даже промелькнула интересная мысль, а стоило ли надолго покидать отчий дом ради приобретения массы знаний, лишь некоторыми из которых он воспользуется в жизни. То было лёгким чувством ностальгии: «Всё-таки приятно вернуться. Теперь не осталось и следа от того безразличия, что я испытывал в самолёте, смотря с потрясающей высоты на чужую землю, на которой нельзя различить ни одного нюанса, лишь общие контуры. А ведь на ней живут люди, ходят по своим делам, занимаются своими проблемами. С высоты этого не видно, и надо ли разглядывать? Наверно, да, чем я лучше них? Жаль, хотелось бы зарисовать сразу, пока образы ещё живы, но сил уже нет. Есть что-то особенное в такой отстранённости, в таком расстоянии. Живёшь своей жизнью, вокруг тебя складывается привычный кружок знакомых людей, предметов, понятий. Если же от него чуть отойти, то они чуть переменятся, потом ещё чуть отойти, и они опять изменятся, но уже больше, и так далее. А когда отходишь, появляется холодная объективность, и чем дальше тем больше, и вот возвращаясь обратно, ты перестаёшь чувствовать родство, свойскость со всем тем, что некогда покинул. Смотришь на тот самый кружок с высоты обретённой объективности и уж не видишь в нём ничего особенного, в душе пустота. Почему лучше уйти, чтобы вернуться, чем оставаться на одном месте?
Хотя и время играет определённую роль, не только ты меняешься, но и всё вокруг тоже находится в движении. Надо бы зарисовать, пусть в общих чертах. Хороший образ – земля в иллюминаторе самолёта».
Тем временем Оксана, убрав со стола и навозившись на кухне с грязной посудой, присоединилась к нему с бокалом вина и книгой, которая, на самом деле, её не занимала, она была готова отложить ту в любую минуту, когда с ней заговорят, читала только из приличия, чтобы не навязывать беседу,