себя, что с машиной он управляется много лучше своей мамы. Через несколько минут мы уже на месте. Ресторан, как и утверждала Элизабет, действительно совсем недалеко от ее дома: при желании можно было бы даже прогуляться пешком, но у нас в багажнике – оборудование, необходимое для выступления Ренцо: ноты, синтезатор, пюпитр.
– В ресторане мы поем почти год, – болтает Элизабет, в то время как Ренцо высаживает нас и пытается запарковать машину. – Сына пригласили спеть на каком-то мероприятии, и он понравился и гостям, и хозяевам заведения. Так что теперь Ренцо поет здесь каждую среду.
Заходим внутрь заведения, и я понимаю, что мы в частной пиццерии. Назвать ее рестораном можно лишь с натяжкой и целью грубо польстить. Большая барная стойка со стульями и аккуратно расставленным алкоголем. Столики, покрытые белыми скатертями, сдвинутые в разных вариациях, как если бы кто-то расставлял кораблики для игры в «Морской бой». Слева, по диагонали от входа в заведение, – открытая кухня, где видно, как повара готовят тесто для пиццы, подбрасывая круглый плоский блин вверх и подставляя кулаки в нежелании обеспечить ему мягкую посадку.
Несмотря на то что в глубине, за следующим дверным проемом, в сторону которого тычет полным пальчиком Элизабет, есть еще один небольшой зальчик, это, в моих глазах, всё-таки не делает пиццерию ни рестораном, ни местом с большой площадью. Теперь мне остается лишь искренне надеяться, что Ренцо неплохо поет, потому что допрос с пристрастием после концерта неминуем. Элизабет обязательно захочется узнать о впечатлениях ее русских друзей от пения сына, а вру я, надо признать, неубедительно.
– Вот ваш столик! – Элизабет в роли радушной хозяйки: улыбка намертво приклеилась к ее лицу, и я понимаю, что она отныне на работе. – Ты, Сергей, два оператора и я сидим здесь. Правда, я буду у вас наскоками, в паузах, мне нужно быть рядом с сыном.
В это время в дверях возникает Ренцо, который серьезно так, по-мужски, здоровается с каким-то дядей за пятьдесят, которого мы с Браверманом тут же нарекаем Джорджем Клуни за схожесть с голливудской звездой. Вижу, как долго сын и подбежавшая к нему мать кружат вокруг этого Клуни, говоря приятности и вежливо хихикая над шутками этого, как я полагаю, самопровозглашенного остряка, а тот в это время неприлично пялится на меня, лишь из вежливости иногда перенося томный взгляд своих очей на мать и сына. Те, разумеется, уже сообщили ему о съемочной группе из России.
Народу в кафе пока что никого: исполнители приехали раньше всех, и Ренцо начинает готовить музыкальное оборудование.
– Слушай-слушай-слушай! – Элизабет маленьким ураганчиком подлетает к столу. – А как сказать по-русски: «Welcome to Peru, my dear russian friends»? – Только я открываю рот, как она отскакивает от нашего стола к бармену с вопросом, есть ли у него ручка. На обратном пути она разглядывает столы в поисках бумажки. – Думаю, сойдет, – подмигивая, сообщает она мне, стянув салфетку с соседнего стола.
– Ты хочешь произнести приветствие на русском?
– Сначала, конечно, я поздороваюсь