с Хелен проводим там несколько летних месяцев – в своем доме неподалеку от города.
Он подождал, будто предполагая услышать комментарий, однако Мордекай Тремейн еще не знал о существовании особняка «Парадиз», а потому промолчал. То ли почувствовав искренний интерес к своему творчеству, то ли по каким-то неясным личным причинам Картхэллоу неожиданно разоткровенничался. На несколько минут он покинул гостей и повел Тремейна в студию – огромную светлую комнату, занимавшую почти весь верхний этаж.
Мордекай Тремейн восхищенно рассматривал расставленные вдоль стен полотна, мольберты и различные инструменты, необходимые в ремесле художника: кисти, палитры, краски, масла, лаки. На столе возле окна беспорядочно теснились пастельные наброски. В дальнем конце комнаты возвышался подиум с креслом для моделей. Мордекай Тремейн вздохнул.
– Вероятно, творчество приносит огромное удовлетворение, – заметил он. – Как важно сознавать, что если бы не собственное усердие, мастерство и талант, произведение искусства не появилось бы на свет.
– К сожалению, так случается далеко не всегда, – возразил Картхэллоу. – Бывает, спрашиваешь себя, не напрасно ли вообще взялся за работу!
Однако в голосе его не слышалось правды. Вместо искренности звучало странное торжество. Мордекай Тремейн прошелся по студии. Некоторые картины были закончены, другие явно требовали внимания и усилий. Он вспомнил о недавно покинувшем эти стены провокационном портрете Кристины Нил и раздумывал, как лучше задать вопрос. В итоге начал издалека:
– Выбрав тему нового произведения – например, образ для портрета, – каким способом вы приступаете к работе? Составляете ли заранее конкретный план или дожидаетесь начала сеансов и пишете только то, что видите в данный момент?
Картхэллоу нахмурился и, словно позируя, остановился в центре мастерской – в самой светлой точке пространства.
– Я пытаюсь изобразить те черты характера, какие кажутся мне типичными. Разные люди несут различное настроение. Важно поймать доминирующее впечатление и вывести его на том фоне, который особенно ярко представит необходимые грани образа.
Мордекай Тремейн с понимающим видом кивнул, в то же время мысленно стараясь перевести сказанное на обычный язык и применить к портрету Кристины Нил. Картхэллоу написал эту картину с определенной целью, полагая, что передает на холсте правду жизни так, как видит. Но видел он особую правду, потому что сам был особым человеком.
– Насколько я могу судить, – произнес Тремейн, – вы пишете не для того, чтобы запечатлеть внешний образ, который способна увидеть фотокамера, а стараясь передать индивидуальность человека?
– Я всегда работаю с желанием увидеть в глазах модели душу и, словно булавкой, приколоть ее к холсту, – ответил Картхэллоу. Фраза ему понравилась, потому что он с удовольствием повторил и подчеркнул: – Да, приколоть душу к холсту. Вот в чем заключается истинное призвание