отрадно – белых фигурок, валяющихся на дороге без движения, на удивление мало.
Но это еще не все.
Далеко не все.
Надо еще взять город.
Надо еще удавить мятежного графа.
Сколько можно этим гадским Тортфортам меня преследовать? Пора положить этому конец.
3
«Так громче, музыка, играй победу. Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит…»
Однако сразу в столицу на плечах бегущего противника мы не вошли. Улочка узкая. Дома по обеим ее сторонам старые трех- и четырехэтажные. Застройка плотная, без промежутков между домами. Развернуться особо негде.
Даже с учетом того, что при появлении в воротах «коломбины» драп мятежных гвардейцев усилился до предельных возможностей человеческого организма, на мостовой осталось очень много мертвых мятежных гвардейцев, посеченных шрапнелью и картечью, побитых пулеметами и просто насмерть задавленных во встречной давке. Иной раз в два-три слоя лежат друг на друге.
Кровянить гусеницы относительно чистых пулеметных танкеток мне не хотелось. То, что даже в чистом поле в эксцессе боя выглядело неприятно, в городе просто жесть. Запугивать же запредельно обывателей в нашу задачу не входило. Они и так насмерть перепуганы безудержным гвардейским драпом, случившимся буквально сразу после их пафосного парада, и нашим шрапнельным обстрелом. Крыши небось все в дырах.
Мимо самоходки просочились по стеночке две штурмовые группы, потом еще две, потом еще… Хрустя битыми стеклами под каблуками, страхуя друг друга, волчьим изгоном перескакивая через трупы мятежников, штурмовики заняли перекрестки и другие стратегические точки этой кривоватой улицы, по ходу проверяя входы в подвалы, арки и окна. Не забывая приглядывать и за окнами верхних этажей.
Сопротивления не было.
Убедившись, что огневого противодействия не предвидится и артиллерийской поддержки больше не требуется, «коломбина» задним ходом вышла из проема старых средневековых ворот обратно в поле и пропустила в город команды саперов-трофейщиков на санках. Те споро оттаскивали трупы гвардейцев к стенам домов, складывали посередине улицы в кучи их оружие и амуницию. Отдельно в ящики собирали патроны. И вывозилось все это в охотничий городок императора.
На помощь трофейщикам отрядили и штрафников. Морщились графья-бароны, но трупы таскали без ропота. Сами при этом выглядели как незнамо кто в грязных маскхалатах, в которых с трудом после боя угадывался первоначальный белый цвет.
Командир штрафной роты щеголял окровавленной повязкой на правой руке, с поддержкой на косынке, наспех сооруженной из марли. Но не уходил к санитарам, продолжая командовать своими мортусами[3].
– Граф, – позвал я его, когда сам вошел в город со своей охраной и инженерами, тащившими за мной полевой телефонный кабель, – я вижу, вы уже искупили свою вину кровью. Можете подходить за реабилитацией, когда я тут где-нибудь устроюсь.
– Если