Что же мне тогда делать? Я хотел что-то сделать и ради себя, и ради него. Хотел разбить его оковы и раскидать миры. Потом захотел перегрызть глотку кое-кому из Них. Но на самом деле я был всего лишь беспомощным рандомом, которого куда-то сбросили, к тому же еще мальчишкой.
– Кое-что я все-таки могу, – сказал я, пробравшись назад. – Остаться, и составлять вам компанию, и носить воду, и вообще.
– Не советую, – ответил он. – Вероятно, Они до какой-то степени следят за тобой, а я не в состоянии тебе помочь.
К этому времени он уже напился. И сказал, что мне надо идти. Но я решительно уселся на мокрый камень. Я весь дрожал. Мы оба дрожали. Туманная дымка вилась вокруг нас, словно ледяное дыхание великанов. Я посмотрел на него. Он снова откинул голову на скалу, и на лице его читалось что-то похожее на покой – но скорее на смерть.
– Расскажите мне о правилах, – попросил я. – Ведь вы, наверное, знаете их все, раз это вы их открыли.
На это он чуть ли не рассердился и вскинул голову:
– Нет никаких правил. Только принципы и законы природы. Правила придумали Они. Теперь Они сами попались в ловушку собственных правил, но тебе в нее попадаться не обязательно. Держись снаружи. Если повезет, поймаешь Их на лазейке в Их же правилах.
– А как же правило, что никто не может помешать скитальцу?
У меня не шла из головы та история с мальчишкой и фургоном. От нее мне до сих пор было худо.
– Да, – ответил он. – Такое правило есть, верно?
После этого мы довольно долго молчали. Так бывает, когда тебе горько или холодно. Весь в это уходишь. Я до сих пор не понимаю, как он при всем при том остался человеком. Ну, разве что он и не был человеком. Наконец я все-таки поднял лицо, весь дрожа, и спросил, не хочет ли он еще попить.
Он глядел куда-то в туман – пристально глядел – и только слегка покачал головой.
– Спасибо, не сейчас. Мне кажется, скоро прилетит орел.
Не знаю почему, но я сразу понял намек. Наверное, в глубине души мне было интересно, откуда у него такая свежая рана. Я сам не заметил, как встал и посмотрел сначала на рану, потом ему в лицо – и мне стало нехорошо.
– Давайте я его отгоню!
– Нет, – сказал он очень сурово. – Такого неповиновения Они не потерпят, даже не пробуй. Почему ты не уходишь?
Я хотел сказать, что остаюсь – остаюсь хотя бы для того, чтобы держать его за руку, раз уж так, – но у меня подкосились ноги от ужаса. Я не мог выдавить ни слова.
– Ничего, – сказал он. – Ты тут ни при чем. Но прошу тебя, уходи. Он скоро будет здесь.
Я поднял голову и посмотрел туда, куда и он. И точно – в клубящемся тумане тенью проступили крылья огромной птицы. Она была совсем близко, широко взмахивала крыльями, и я видел ее клюв и лысую розовую голову. И все-таки решил остаться. Да, решил. Но я так испугался, когда птица подлетела совсем близко, что присел и шарахнулся в сторону, прикрыв голову рукой, споткнулся о якорь – и схватился другой рукой за цепь, чтобы не упасть.
Это было совсем не похоже на то, как тебя дергает, когда просто перетаскивает через Границу.