злоба и ненависть застили мне глаза, я был одурманен гневом, и не разглядел в Тамоше настоящего чудовища. Того, кто безжалостно убил ни в чем неповинную девушку, кто будет шантажировать вампира, а потом убьет дитя только потому, что он сын кровопийцы. Я не мог этого допустить.
– Скорее всего, он играет в галерее – это противоположная сторона от хозяйских покоев. По этому коридору направо, – я сообщил это ровным голосом, хотя, видит Всевышний, я старался, чтобы он не задрожал и не выдал мою ложь.
– Слышали? Приведите ко мне мальчишку! – приказал Тамош и слуги ринулись выполнять приказ.
– Отец… зачем ты… – пролепетала Аранка, но я перебил ее.
– Я ведь просил тебя не трогать мою дочь, – процедил я, встав с земли и в упор смотря на Тамоша.
– Она по уши в крови – ее грешную душу и тело не спасти.
– О чем ты говоришь? Как смеешь считать ее грешницей! Она чиста!
– Блудливая девка, зачавшая от кровопийцы и сейчас носящая в себе его выродка, о какой чистоте ты говоришь, маг? – последнее слово Тамош выделил, скалясь и медленно вынимая из-за пазухи кинжал.
– Чего ты добиваешься?
– Не мешай мне, я здесь дабы вершить правосудие. Кровопийцам не место среди нас ни в этом мире, ни в каком другом.
Я тяжело вздохнул и покорно склонил голову:
– Я хочу проститься с дочерью, прошу, дай нам побыть ее последние минуты наедине.
– Как вам будет угодно, пан Ракоци, – Тамош улыбнулся и медленно побрел в сторону коридора, скрывшись за стеной.
Я склонился над дочерью, проведя магическую диагностику и мои глаза расширились: то, о чем говорил Тамош, было правдой. Дочь была беременна, третий месяц. Не удивительно что я не заметил, как она немного располнела, ее лицо слегка округлилось, волосы распушились. Но сейчас, за мертвенной бледностью, я не видел ее природной красоты. Той, которая дарована любой женщине, носящей под сердцем новую жизнь.
И я – именно я, отнял все это у нее.
– Я не хотел, чтобы так случилось, я всего лишь… думал только о тебе и твоем счастье, рассчитывал, что увезу тебя от Эржбета, ты заживешь новой жизнью и тебе не придется однажды стать такой же, как он. Я буду проклят за все, – я прижимал ее холодеющую руку к своим губам, шептал, потому что не мог говорить вслух. Моя душа рвалась на части.
– Отец, позаботься о Матиаше, и тогда я прощу тебе твой грех, в этой жизни или в следующей, но прощу… Позаботься… о нем. И не дай другим причинить Эржбету вред. Я люблю его и… тебя тоже, – она с трудом говорила и хотела сказать что-то еще, но ее взгляд резко потух. Она смотрела на наши ладони и больше не двигалась, ее рука обмякла, и я в последний раз прижал к себе дочь. Последнее объятье, полное тоски и ненависти к самому себе.
Я обнимал свою жизнь, которую сам и убил.
Стиснув зубы, я встал с земли и, кинув последний взгляд на лежащую у дерева Аранку, бросился в сторону хозяйских