И так худющая, еще из-за меня похудеет больше. Жую колбасу, думаю. Сколько это может продолжаться? Ленка – баба упертая, а я? Я же сильнее. Да и вообще, зачем мне эта машина? Работа – две остановки. Санькин садик – вообще возле дома. Куда ездить-то? Вот я скучаю по машине, потому что у каждого мужика она должна быть. Ну, и Ленка так же скучает по шубе. Хотя, она по ней скучать не может – у нее не было шубы. Значит, ей она нужнее? Не, господа хорошие, мы так не договаривались. Короче, запутался. Посмотрел на кухне телек, полазил в телефоне. Скучно. И поговорить не с кем. Пошел спать. Ленусик опять легла в детской. Понимаю, че. Если поругались так глобально, о каком сексе может идти речь. Горько как-то. Опять-таки утро вечера мудренее…
Не фига опять не мудренее. Это человек мудренее. Особенно, когда нет кофе и завтрака. Когда сын не лыбится по утрам измазанным кашей ртом, когда жена не целует перед уходом на работу, когда чистые носки не в магазине, а в шкафчике. Да и вообще, когда жена просто радуется, потому что ты есть. Ну и фиг, с этой машиной. Все равно не хватало на нее. Жена важнее. И нужнее. И любимей. Снял я с книжки деньги в обед. Хотите осуждайте, хотите слабаком называйте. Мне до Эвереста. Я Ленку люблю. И терять ее из-за какой-то шубы не хочу. Тем более, поразмыслив, она же права, в сущности. Ну, имеет женщина хоть раз в жизни право на шубу. Почему Нелли Михайловна имеет право, а моя Ленка нет?!
Домой мчался вечером на парусах, подгоняемых жаждой добра и любовью. Ну, и деньгами на шубу, конечно. Купил хлеба. На всякий случай взял еще колбасы, вчерашнюю-то я съел. Шампанского прихватил и ее любимые конфеты. А вдруг?…
Зашел в квартиру и обомлел. Пахло едой! Жареным мясом. Саньку, что ли, вернули? И точно. Ковыляет ко мне, ручонки протягивает.
– Папка, а ты маму вылесил? Табетку дал?
Вылечил, сын, вылечил. И таблетку нашел самую лучшую. Наша мамка не будет больше болеть, не переживай, сын.
Сели за стол. Жена прямо светится вся. Неужели опоздал, неужели в кредит залезла?! Вытаскиваю из кармана деньги. Кладу на стол. А Ленусик накрывают мою руку своей узенькой ладошкой и говорит так ласково и успокоенно.
– Терпилин, да фиг на эту шубу. Ну прости ты меня, идиотину. Заусило, да все прошло. В пуховике сподручнее, я ж на автобусе все время, жалко мех-то будет. Она сначала смущенно прятала взгляд за тарелками, а потом прямо взглянула мне в глаза. И я опять увидел ту чайную ласковость, по которой так скучал последние дни.
О как! Это мы, значит, практически одновременно консенсус соорудили. Я не знал, что сказать. Санька смотрел на нас и улыбался во все свои десять зубов. А ведь такое нередко бывает. Но только тогда, когда есть Семья. В настоящем смысле этого слова.
Сапоги
Они мне даже снились. Мои новые сапоги. Во сне я приходила в них на работу, и все в учительской ахали. Кто с завистью, кто искренне восхищенно. А я, горделиво вытягивая по-петушиному ноги, обтянутые бежевой, пахнущей достатком и денежной