искусанную гнусом лодыжку. Крупные желтые зерна бус закачались на его впалой груди.
– Что же было потом? – Чокто придвинулся ближе, продолжая пристально рассматривать амулет. На одном из почерневших пальцев тускло поблескивало прошитое жилой массивное золотое кольцо.
– Потом мы убили этих белых с Юга, а я отрезал главному торговцу пальцы на обеих руках, чтобы в следующей жизни он не привозил шехалисам болезни…
– Мы проиграли бой потому, что Водяная Крыса предал нас! – дико и яростно вырвалось из груди Чокто. С мягкостью и быстротой рыси он спрыгнул с устланных тро-стниковыми циновками нар, подбежал к притухшему огнищу и бросил в хилое пламя охапку сухого валежника. Взлетел сноп искр, чуть позже вспыхнуло и затрещало яркое пламя, а по мрачным стенам бараборы запрыгали, заплясали рыжие и алые отсветы.
Сын Касатки вернулся на место и, тяжело дыша, долго и пытливо глядел в ярко освещенное лицо Цимшиана. Однако жрец оставался невозмутим, хотя и видел, как всё напряглось в этот миг в молодом вожде.
– Почему твой язык молчит? – Чокто нетерпеливо протянул шаману священное ожерелье. – Ты ведь всё знаешь, Цимшиан! Но лето быстрее сменяет весну, чем ты говоришь. Сколько тебе зим? Ты далеко не молод!
– Для лесного ореха – да, но не для горы… – старик усмехнулся щербатым ртом и крепче поскреб ногтями и без того расчесанную до крови ногу. – Я видел по твоему лицу, сын мой, что ты говоришь мне умом и сердцем. Это слова правды. Так говорил твой отец Две Луны, так говоришь и ты. У белых жадное, холодное сердце. Водяная Крыса предал нас, а за предательство мы бьем собачьей плетью. Три дня назад он приходил со своими людьми в наш лагерь. Многие хотели застрелить его, но я не позволил… Водяная Крыса сначала показал нам волчий зуб, теперь лисий хвост… Он обещал нам много ружей… Не торопись убить его, Чокто.
Старик послюнявил пальцы и затушил прогоревший фитиль, затем бережно завернул амулет, что-то шепнул на восток, запад, спрятал священную связку в сыромятный кожух и замер, будто прислушивался. Чокто поправил повязку на груди, скрытую низким воротом ровдужьей рубахи. Старый знахарь вновь изумлял его. Каждый шорох, каждое дуновение ветра и нота в крике птицы, казалось, привлекали его внимание гораздо сильнее, чем что-либо другое…
– Каждому свое: орлу – высота, лососю – глубина, куште9 – нора, – глухо заговорил Цимшиан, глядя широко раскрытыми глазами в темноту, залегшую в углах жилья. И вдруг резко повернулся к вождю, так, что пучок соколиных перьев, привязанных шнурком к волосам, взметнулся, точно живой. Прикрытые веки его приподнялись, и взгляд, острый, как шило, остановился на Чокто:
– Ястреб, парящий в небе, видит больше, чем мышь, шуршащая в траве. Ты стремителен, как къ-илча10, и легкий в движениях, как горный лев… Ты догонишь их, Чокто, но прежде необходим танец и жертва духам-покровителям…
Глава 2
Лагерь горел огнями костров. Небо