сомневался в ее успешности с тем снаряжением, которое имелось, и в присутствии столь искушенного противника, как Веллингтон. Даже при успехе самой переправы, он совершенно не отвечал за последствия в случае разрыва моста. Что до Жюно, переменчивого как ветер, он приводил доводы в пользу то одного, то другого и мог быть полезен только в минуту начала боевых действий.
Расхождения во мнениях не представляли бы серьезных неудобств, если бы не желчные высказывания в адрес главнокомандующего, как будто он отвечал за странное положение, в котором французская армия оказалась на Тахо, и сам не был главной жертвой несгибаемой воли, принимавшей решения вдали от места событий и в полном забвении действительности! В штаб-квартирах не смолкали в высшей степени неподобающие речи против маршала Массена, чем подавался опасный пример отсутствия дисциплины ума, самый пагубный в армии, ибо разрушение единства мысли и воли делает невозможным и единство действия. Даже Ренье, ожесточившийся от страданий своих солдат, жаловался и начинал терять присущую ему сдержанность. Жюно же, вторя в Томаре Нею, а в Сантареме – Ренье, по возвращении в ставку не смел противоречить Массена, которого любил, и придерживался внешней почтительности, соблюдаемой до некоторой степени и Ренье. Ней, напротив, превратил свою штаб-квартиру в Томаре в центр, где собирались все недовольные армии и где велись вслух самые неуместные речи. Все решения Массена подвергались там желчной критике, а страдания долгого ожидания вменялись в вину не имперской политике, а главнокомандующему. Плачевное отсутствие дисциплины не переходило от генералов к солдатам. Чуждые завистливым декламациям своих непосредственных командиров, верившие в характер, славу и фортуну Массена, рассчитывавшие на скорое прибытие помощи от Наполеона, который не мог послать их так далеко за англичанами, не предоставив средства завершить преследование, солдаты продолжали готовиться к свершению великих дел, которых ожидали от этой кампании.
Непрестанно надеясь на скорую и значительную помощь, армия постоянно выслеживала малейшие признаки, которые могли возвестить о приближении дружественных войск. Один раз смутный слух, докатившийся до аванпостов, ненадолго вселил надежду на появление французской армии и вызвал мимолетную, к сожалению, радость. Колонна французских войск и в самом деле почти дошла до аванпостов на Зезере, но затем столь же быстро, как появилась, исчезла. Все терялись в догадках по поводу этого странного события, которое имело, между тем, простое объяснение.
Генерал Гарданн, которому генерал Фуа передал приказ присоединиться к армии с оставшейся в тылу драгунской бригадой, выписанными из госпиталей солдатами и обозами с продовольствием и боеприпасами, смог собрать не более трех-четырех сотен всадников и пятнадцати-шестнадцати сотен пехотинцев. Он не смог раздобыть ни одного мешка с мукой, ни одного бочонка с патронами и ни одной транспортной повозки. В самом деле, после отбытия