и воскресенье. Конечно, по их обоюдному желанию.
– Не может быть.
– Может, Борис, я тоже приглянулся одной молодушке, но пока помог ей довезти из магазина кухонный агрегат.
– Довезти?
– Да, коллеги по работе подарили мне рысака, чтобы не загрязнять атмосферу, машины в газокомплексе не приветствуются.
– Оригинально. А под нашими седоками, сам знаешь, целый табун лошадей, и как они портят воздух. Я смотрю, Владимир, ты мне маловато денег дал.
– Так, деноминация же?!
– Не слышал. В магазинах, видимо, тоже о ней не знают, цены прежние.
– Я в растерянности, Борис. Кажется, вокруг те же дома, но когда успели навалить кучи мусора, в которых копошатся бомжи, да и газоны не подстрижены.
– Боже, а не попал ли ты, Владимир, в иной мир, параллельный или даже пусть перпендикулярный? От столкновения поездов, вероятно, искривилось пространство, и открылся портал. Надо срочно проверить. Если так, Абрамовичами станем: в твоем мире продукты намного дешевле. Бежим к дубу.
– Не успеем, железнодорожники кран пригнали, уберут платформу, и портал может сдвинуться.
– Побежали, нам хотя бы туда проскочить. Возможно, в параллельном мире и жены характером другие, ворчать не будут и сами нам водочки нальют.
– Вот этого, Борис, точно никогда не может быть.
Дядя Федор и Гек
Дядя Федор был очень высокий, широк в кости, и когда выбросил дырявые сапоги, в них сделал себе конуру щенок Кузя. А в галошах, которые он носил в грязь, свободно умещался трехлетний Вовка, плавая в них в глубокой луже.
Мать оставила его, уехав куда-то на заработки с таджиком, подарившим Вовке тюбетейку, которую он почти не снимал, боясь потерять единственное богатство.
Многие, особенно свои дворовые, засматривались на Вовку, сидящего посреди лужи в галоше.
– У – у – у! – гудел он, разбрасывая ладошками грязные волны.
– А где гастарбайтеры? – интересовались прохожие.
– Это наш, Вовка, мать на заработках, я присматриваю за ним, даже сплю в его комнате, – объяснял дядя Федор.
– Он же маленький?
– Зато я большой, – а что он мог ответить им, такова реальность. Все видели, что дядя Федор действительно очень большой и удовлетворялись ответом. Вытаскивали из сумок и протягивали мальчугану снадобья, даже железные рубли. Их дядя Федор отбирал сразу: Вовка же не купит себе ничего, мал еще, а ему надо на махорку, цедил как паровоз, и радовался – дареных продуктов хватало и ему, по крайней мере, голода не испытывал, но чувствовал себя неловко: великана с высшим гуманитарным образованием кормит дитя. В новой жизни, где почти все гуманитарии, дядя Федор оказался не нужным, постепенно потерял все – и стал бомжем. Но не ковырялся в мусорных бачках – под его рост не подходила ни одна выброшенная вещь. Брюки обрезал и носил как шорты. Еще шло в жару, а настали холода, обматывал ноги онучами и на кого был похож – не спрашивайте. С Вовкой стало легче, но ненамного, и он стал искать