к тебе снисходителен. В отличие от… Спасибо. – Дермот принял бокал с бренди, крутанул, посмотрел на свет. С невозмутимым видом восточного мудреца он попеременно отхлебывал из бокала и делал затяжку из сигары. Бренди и сигара – два удовольствия, с которыми он наблюдал, как Эдвард устраивался рядом – положил ногу на ногу, потом поменял, потом тоже подставил под ноги пуф и, наконец, угомонился. – Какие же конкретно обвинения девушка нам предъявила?
– Что все мы гордецы и лентяи. Самовлюбленность очерствила наши души, которые стали не в состоянии испытывать тонкие человеческие эмоции.
– Боже, как она права! – воскликнул Дермот и приподнял бокал. – Предлагаю за это выпить. – Выпил. Эдвард нет. – Потрясающая мудрость у столь юной девы. Неужели она так прямо и сказала?
– Именно так. Правда, потом смутилась, свалила разговорчивость на действие вина и ушла. Не думаю, что она желала оскорбить лично меня. Но ее горячность наводит на мысль, что у нее…
– …был неудачный опыт. Возможно, с прежним хозяином. Ты знаешь, где она раньше работала?
– Не знаю. И спросить не у кого. Нора уехала.
– Что ты вообще о ней знаешь?
– То же, что и ты. Практически ничего.
– Слушай, Эдди. Сдается мне, в ее неприязни прячется нечто большее, чем врожденная ненависть нищих к богатым. Скажу больше. Есть подозрение, что Джоан – одной с нами породы. Глядя на нее, ни за что не скажешь, что девушка воспитывалась в семье, где царили нужда и покорность судьбе. Покорность ей не свойственна, гордая спина ее выдает. Свободу духа не воспитаешь, она впитывается с материнским молоком. Хотелось бы покопаться в прошлом твоей гувернантки. Навести справки о ее происхождении и о прежнем месте работы.
– Если не трудно, займись этим на досуге. Мне некогда. Готовлюсь к поездке во Францию, а перед тем собираюсь съездить в Лондон на собрание клуба.
– В Лондон поедем вместе. Развлечемся хорошенько. Я одно место знаю…
– Бордели не предлагать.
– Давно в святоши записался? Ладно. Будем кутить, не переходя границ нравственности. Просьбу насчет прошлого Джоан буду иметь ввиду. Я, кстати, ту первую просьбу тоже не забыл.
– А я забыл. Про что?
– Про гадалку. Кажется, нашел кое-кого. Еще порасспрошу тут и там и напишу потом в письме.
Когда хозяин и гость разошлись по спальням, Бенджамин отправился приводить в порядок балкон и бильярдную. Приводил с хмурым видом, но не потому, что пришлось работать ночью, но потому, что не осталось открытой бутылки или недопитого фужера, вдобавок получил выговор.
Недовольство – не повод для небрежности. Он совершил привычный ночной ритуал и только тогда отправился на покой.
Дафна спала, раскинувшись по двуспальной кровати. «Спит безмятежно, а мне за ее родственницу попало. И что она мою половину все время занимает?». Бен нарочно хлопнул дверью. Женщина спросила сквозь сон:
– Это ты?
– А кого ты ждала?
Она открыла глаза, заметила его сдвинутые брови.
– Чего