совсем исчезли из виду. Лишь в левом нижнем углу экрана ещё мелькали пёстрые шатры беженцев с Южного материка, но и они вскоре перестали быть видны в затмившем их радужном блеске океана. Медленные тяжёлые волны его, густо-аметистового цвета, катились с востока, омывая белые парапеты набережных, некогда величественной, столицы. Грандиозные шесть белоснежных пирамид – бывшие правительственные здания на проспекте Свободы, видимые даже отсюда – медленно и неуклонно надвигались на меня, заслоняя собой горизонт. Где-то там, в центре города, когда-то кипела совсем иная жизнь: многочисленные бары, отели, рестораны, представительства различных фирм и учреждений – символы процветания и могущества прежнего режима – занимали целые кварталы Шаолинсеу. Теперь всё это лежало в руинах, оставшихся после революционных боёв. Огромный «муравейник» вдруг разворошили, разбросали и уничтожили всё, что усердные «муравьи» кропотливо собирали и складывали столетиями в остов великого здания всепланетного «Сообщества равных». Лишь только эти огромные дома-пирамиды, сложенные из белого песчаника, остались памятью о прошлом, на которую с неотвратимой безысходностью надвигалось мрачное настоящее. Устоят ли они перед ним, как устояли под натиском времени египетские пирамиды, оставленные нам в наследство нашими далёкими предками, жившими на Земле десятки тысяч лет до нас? Никто здесь не знал ответа на этот вопрос.
Я медленно ехал по безлюдным улочкам восточной окраины города, боясь случайно задавить худых одичавших собак, целыми стаями шнырявших по тёмным подворотням в поисках хоть какой-то пищи и человеческой заботы. Вывески наглухо заколоченных магазинов были завешаны синими полотнищами, на которых белой краской была начертана замысловатая вязь лозунгов типа: «Время великого отказа закончится великим благоденствием», или «Трудности и лишения сегодня – тернистый путь в свободное завтра». Ещё были здесь и такие: «Сердце и воля народа – наш великий и мудрый вождь Чой Чо Рен!», или же: «Мы верим Чой Чо Рену, потому что он наш великий и мудрый вождь!».
Приземистые квадратные домики с плоскими крышами и стенами без окон выглядели нежилыми и холодными, несмотря на палящее солнце и нарастающий, словно рокот прибоя, гул голосов, доносившихся из соседнего квартала. Едва я выехал на небольшую площадь, с двух сторон окруженную дугообразной серой стеной массивного здания, как сразу же понял, откуда взялся этот странный гул.
В центре площади, вокруг наспех сколоченной трибуны, сбилось около двух сотен людей, с нервным нетерпением слушавших хрипловатый, срывающийся на высоких нотах, голос оратора – молодого парня в армейской куртке, надетой поверх зеленой рабочей блузы, с трехдневной щетиной на впалых щеках. Воодушевлённый общим вниманием, оратор принимался с ещё большим ожесточением сотрясать кулаком воздух, бросая на головы людей отрывистые фразы, призывавшие к единству и сплочению вокруг мудрого вождя в эти трудные для всей планеты дни.