сарая, и широко распахнул дверь из неплотно пригнанных досок:
– Прошу.
Непосредственно сарай Надежду Прохоровну интересовал мало. Щедро заваленный разнообразной рухлядью, он давно потерял первоначальное предназначение, в закутке для свиней валялись ржавые бочки и велосипедные колеса, верстак подломился от старости и тяжести каких-то железяк, что собирал рачительный воришка по всем колхозным межам. Воняло сортиром и душной пылью.
Непрошеные гости прошли через сарай, поднялись по ступеням непосредственно к дому и, пройдя узкую кухню, попали в комнату, где воняло ничуть не меньше. Из кухни несло прокисшим луком, который никто не удосужился по такой жаре убрать со стола, залитый кровью диван распространял и вовсе удушающие миазмы.
Надежда Прохоровна зажала нос и задышала ртом.
– Федор тут лежал? – спросила гундосо, показывая глазами на диван. – Или сидел?
Суворов подбежал к дивану, раскинул руки крестом, далеко назад закинул голову и, приседая над диваном, изобразил позу мертвеца.
– Когда в окно заглянул, – прохрипел он, не меняя положения головы, – с ним глазами встретился. – Почтовик выпрямился и изобразил уже себя, просунувшего нос в дырку. – Федька под самым подоконником лежал, как будто кого в окне разглядывал или ждал. Упокой, Господи, его душу… – Передернув плечами, пожаловался: – Я как с ним лицом к лицу встретился, чуть сам дух не испустил…
Присмотревшись, Надежда Прохоровна заметила, что оконная рама заперта на оба шпингалета, подошла к окну, подергала железный штырек верхнего запора – туго. Противно скрипя, тот поддался только на несколько миллиметров, из потревоженных щелей посыпалась сухая замазка…
– Окно так и было закрыто на все шпингалеты или это уже милиционеры перед отъездом заперли?
– Нет, – с готовностью отозвался Фельдмаршал. – Тут все как есть – стекло выставлено, шпингалеты заперты, фанерку я сочинил, пока эксперт работал.
Надежда Прохоровна отошла от окна в центр довольно просторной комнаты, огляделась – света маловато, но еще не темень. Комната носила следы милицейского осмотра: с полуоткрытых полок шифоньера свисали обтрепанные рукава скомканных рубашек, дырявые носки валялись тут и там, какие-то бумажки белели на полу, на узкой панцирной кровати с протертым до дыр засаленным бельем стоял, по всему видать, выдвинутый из-под постели старинный чемодан с какими-то пыльными проводками-железками. В ногах кровати примостилась тумба с квадратным пятном, очерченным пылью.
– Тут телевизор стоял? – задумчиво предположила баба Надя.
– Стоял, – согласился абориген.
– А где он теперь?
Сергей Карпович огляделся кругом, пожал плечами – может быть, пропил?
Надежда Прохоровна прошлась по комнате, решила, что больше ей тут искать нечего – если что и было, следственная бригада под протокол изъяла, и вышла обратно на кухню.
На прикрытом длинной, прожженной во многих местах клеенке рядком лежали очищенные