когда очнулся – исчезла тарелка. Даже травы примятой не оставила. Битый час Фельдмаршал по кустам ползал, искал материальные свидетельства прибытия внеземной цивилизации, потом с неделю деревню смешил – рассказывал о «контакте», перечислял количество и цвет огоньков, диаметр дырки, пытался вызвать из Москвы уфологов.
Уфологи к пенсионеру не приехали. Деревня в один голос посоветовала не ходить в кусты с похмелья.
Обиделся Сергей Карпович. Купил фотоаппарат и периодически устраивал в памятных кустиках засаду на пришельцев. Еще в бытность свою начальником почты выписывал Сергей Карпович журнал «Наука и жизнь», статьями про инопланетный разум зачитывался. Потом, когда на газетные страницы хлынул поток «космических» небылиц, немного поостыл, но тем не менее интересовался. В пришельцев избирательно верил, свое видение никак не принимал за похмельное приключение и надеялся умыть деревню и уфологов качественным доказательством в виде снимка летающей тарелки в парамоновских кустах.
Пока не повезло.
Вокруг Матрениного дома плавал умопомрачительный дух жаренной на шкварках картошки. В сенях к аромату картошки добавился запах вынутых из кадушки малосольных огурцов – со свежими листиками смородины, укропом, чесночком и хреном! – в горнице букет обогатился благоуханием свежайшего черного хлеба.
– К Сычам за мягким хлебушком сходила – им зять каждый день подвозит, заодно на застолье соседей пригласила, – разливая по стопкам прозрачный, с легким красноватым оттенком, настоянный на травах самогон, приговаривала Матрена. – Но сам сказал – не ждите, дел много, можем до ночи провозиться… Хотела к ним еще в баню напроситься, но старшая Сычиха сказала – не топим сегодня. Так что придется тебе, Надежда, моего летнего душа испробовать – за день вода в бочке наверху чуть ли не до кипятка нагревается! Попозже сходим, ополоснемся… Ну, дорогая невестка, со свиданьицем!
Толстостенные граненые рюмки на коротких ножках сошлись над столом, стукнулись боками…
– Эх, хорошо пошла! – крякнул Фельдмаршал и смачно захрустел огурчиком. Матрена тут же налила по второй.
В сумерках затянули песню.
Надежда Прохоровна, подперев щеку кулаком, вторила едва-едва, многое из любимых парамоновских песен забыть успела, аборигены заливались соловьями (правда, Суворов врал маленько, но исполнял самозабвенно), выходило очень даже задушевно. За сердце брало. Как и мечталось Надежде Прохоровне еще в Москве.
– А что Елена, Мотя? – спросила баба Надя, когда наступила пауза. – Приезжает часто?
Растроганная мытарствами каторжанина в окрестностях Байкала, Матрена смахнула крохотную слезинку:
– Не часто, Надя. – Дочь Матрены Пантелеевны лет пятнадцать назад поехала на юбилей брата в Калининград, познакомилась там с моряком, вышла замуж… Двоих детей теперь нянчит, мужа из плавания поджидая. – Свекровка у нее уже пять лет парализованная лежит, с инсультом. Еленка за ней ухаживает, не может ни на кого оставить…
– Добрая она у тебя, –