с тяжеловесной грудью, частью просматривающейся из-за плеча кавалера. Определенно, эта женщина обладала неоспоримыми достоинствами, что делало ее привлекательной для мужского взгляда. Но ведь не красавица. И не очень молода. Короче говоря, сложно было причислить ее к тому разряду молодых красивых пациенток, которых, по разумению Дудника, должен был совращать Косынцев. Да и не больная она, а служащая, скорее всего, кладовщица, что за неимением лучшего закрутила роман с пожилым врачом.
И снова, как в прошлый раз, Павел почувствовал себя одураченным. Тогда за пожилыми женщинами в бане подсматривал, сейчас – за уединенной парочкой. Разница была лишь в том, что тогда ему было стыдно, сейчас же он просто смутился. И нехватка эмоций ощущалась, и злиться на Дудника было глупо: ведь давно уже известно, что у него не все дома.
– Идиот, – спрыгнув с ящиков, покрутил пальцем у виска Павел.
– Идиоты! – в унисон его мыслям прогрохотал со стороны чей-то грубый мужской голос.
Но в этом случае столь нелестный ярлык был навешен не только на Рому, но и на него самого. Стремительно приближающийся крупногабаритный санитар яростно смотрел в их сторону. Он был один, и Торопов мог бы сбить с него спесь одним точным ударом, но делать этого он не стал. Во-первых, он сам виноват, что попался на удочку сумасшедшего Дудника. Во-вторых, санитар исполнял свой долг, собираясь изгнать блудных пациентов с запретной для них территории. Ну а в-третьих, Павел не хотел разочаровывать Эльвиру Тимофеевну, от которой, как он понимал, зависела его дальнейшая судьба. Врач и без того считала его ненормальным, а окажи он сопротивление санитару, она еще и в буйнопомешанные его зачислит. Тогда вместо того чтобы выписать Павла из больницы, она назначит ему курс интенсивной терапии со всеми вытекающим из этого последствиями.
Одной рукой санитар грубо схватил за шкирку Дудника, а другой – Павла и, как нашкодивших щенков, через рощу потащил в сторону главного больничного корпуса, поблизости от которого прогуливались пациенты. Торопов не сопротивлялся и позволил отбуксировать себя к скамейке на парковой аллее.
– Здесь и сидите, придурки!
Парень разжал руки, и Торопов, потеряв опору, мешком плюхнулся на скамейку, едва не отбив себе копчик. На этом все бы и закончилось, если бы вдруг не появилась Эльвира Тимофеевна.
– Сергеев, что случилось?
Ее появление и взыскательный голос стали неожиданностью и для санитара. Он встревоженно встрепенулся и заискивающе посмотрел на врача.
– Да вот, Эльвира Тимофеевна, шляются, где ни попадя. Особенно этот, – кивком указал он на обескураженно притихшего Дудника.
Но врач на него даже не взглянула: все ее внимание было сосредоточено на Торопове.
– Так и норовит сбежать. И этого с собой взял. Я их у склада нашел, возле прачечной. Они в окно там смотрели…
– Как они там оказались?
– Говорю же, сбежали. Отвлекся на секунду…
– Плохо, Сергеев, очень плохо. Нельзя