она к тебе приходит?
– Да не часто… Совсем не приходит.
– Хочешь сказать, что ты совсем здоров?
– Нет… Не знаю… – замялся Павел.
– Плохо, Торопов. Ты пытаешься скрыть от меня свою болезнь, а она тем временем прогрессирует… Часто ты общаешься со своей женой?
Вопрос ее прозвучал так хлестко, что Павел невольно вздрогнул.
– Общаюсь?.. Ну, иногда…
– Она приходит к тебе во сне или наяву?
– Когда как.
– Почему я ничего не знаю? Мы же договаривались, что ты будешь сообщать мне обо всем.
– Ну… Я…
– Что – ты? Считаешь себя здоровым и пытаешься искать своего клоуна?
– Нет, не пытаюсь…
– Что ты делал возле склада?
– Ничего…
– Но ты же был там?
– Был. Меня Дудник туда привел.
– Опять мафию искали?
– Какую мафию?
– А то ты не знаешь, – иронично скривила доктор губы. – Дудник считает меня крестной матерью мафии. Или что-то в этом роде.
– Дудник – это диагноз. Я ему не верю… Он сказал, что у вас разврат здесь процветает. Говорил, что врач Косынцев молодых и красивых пациенток совращает. Наркотики, секс, все такое. А Косынцев с какой-то женщиной был. Не самая молодая женщина, в теле…
Торопов осекся, осознав, как низко он пал. Возможно, Илья Макарович хранит свой роман с кладовщицей в тайне, а он раскрывает его, как последний доносчик. И виной всему страх перед Эльвирой Тимофеевной, отсюда и постыдное желание выслужиться перед ней, чтобы она отменила свой диагноз-приговор.
– Ну, и чего ты замолчал? – подстегнула она собеседника.
– Да так… Это их личное дело. Ничего не было, ничего не видел…
– Это называется раздвоением сознания. То видел, то не видел…
Торопов тоскливо вздохнул. Только раздвоения сознания ему не хватало. Как бы медикаментозное лечение не назначили.
– Видел. Все видел, – мотнул он головой. – Косынцев был с женщиной…
Увы, но страх перед Эльвирой Тимофеевной оказался сильнее моральных принципов.
– И чем они занимались?
– Просто лежали… Ну, уже после того…
– После чего?
– Вы должны понимать, – замялся он.
– А если не понимаю?
– Ну, секс у них был. Я так думаю.
– А кто с ним был? Может, я?
– Я что, ненормальный? Я же сказал, что женщина была немолодая уже, – соврал он. – И в теле. Старая, значит, и толстая. А вы молодая. Очень стройная… И я бы даже сказал, красивая…
– Вот только льстить мне вовсе не обязательно!
В ее голосе можно было угадать кокетливые нотки, но гораздо больше в нем было раздражения. И на Торопова она посмотрела с недовольством. Но этим взглядом психиатр обращалась к нему пусть как к проштрафившемуся, но мужчине. Казалось, на какие-то мгновения она забыла, что имеет дело с душевнобольным.
– Я не льщу, – мотнул головой Павел. – Вы, может быть, уже в возрасте, но я вам точно скажу, не каждая молодая красотка сравнится с вами…
Эльвира Тимофеевна действительно