одухотворенно смотрела в окно. Было неловко перебивать ее своими мелкими вопросами. А потом узистка снова уставилась в монитор.
«Меня как бы нет, – догадалась я. – Люди работают, лучше не мешать».
Наташа вернулась на удивление быстро:
– Степановна уже идет, – доложила она и пристроилась возле аппарата.
– Сейчас консилиум будет, – узистка внезапно вспомнила о моем существовании, но монитор повернула на Наташу. – У Вас тут очень интересный случай.
Будучи научным работником, я, конечно, возгордилась, что пришла с интересным случаем. Было бы неловко заявиться с чем-нибудь скучным. Я все-таки молодое дарование. Как говорил Чехов, в человеке все должно быть прекрасно. А в настоящем ученом все должно быть интересно. Но узистка напрягала.
Пока я формулировала претензии, пришла Степановна. Она дожевывала какой-то неприятный пирожок, хотя выглядела очень деловито.
– Что у вас тут? – спросила она монитор.
– Что видишь? – торжествующе переспросила узистка.
Животу опять стало скользко и холодно, а мне – почти все равно.
– И куда все делось? – Степановна вглядывалась в монитор. Она явно не была любителем долгих прелюдий.
Узистка резко провела датчиком к другому краю живота:
– А сюда! – она даже улыбалась.
– Ничего себе, – Степановна все-таки оценила шоу. Однако оставлять узистку почивать на лаврах она не собиралась. – И как это получилось? – требовательно спросила Степановна.
После небольшой паузы все посмотрели на меня. С осуждением посмотрели. Они явно не одобряли мою легкомысленность. Ответственный человек не пропустил бы миграцию собственных внутренностей.
Я решила, что, раз уж меня тут нет, то и оправдываться нечего. Буду молчать, пока за мной не пошлют Наташу.
Узистка тоже была не так проста. Она направила датчик на мое лицо и заключила:
– Проседание в результате запущенного воспалительного процесса. Какие инфекции переносили.
Последняя фраза тоже была утверждением, а совсем не вопросом. И что мне было делать? Все же ответить или тоже что-то заявить? Пока я собиралась с мыслями, в Семеновне рос дух противоречия.
– А почему обязательно опущение? – спросила она и впервые заглянула мне в глаза: – Вам раньше УЗИ делали?
Это уже был вопрос. А в нем – какая-то неуловимая надежда.
– Нет, – ответила я, ожидая счастливого разрешения всех сомнений.
– Ну вот, – теперь была очередь Семеновны торжествовать, – может, она такой родилась.
Все снова посмотрели на меня. На этот раз оценивающе, будто пытались определить, могла бы я так соригинальничать.
– Может, и родилась, – в конце концов признала узистка. И, словно оправдываясь за то, что так быстро сдалась, она добавила: – В любом случае уже ничего не сделать.
Я даже обрадовалась, что со мной ничего не учудят. Воспользовавшись паузой, я задала вопрос, который давно вертелся в голове:
– И что теперь?
Узистка