она же одна у меня, кровиночка, бедная моя девочка, мать у нее давным-давно померла, я ж без нее жить не смогу, Леня, ты понимаешь, а вдруг с ней что случилось, Леня, да что же это?!
Из самоуверенного, лощеного государственного чиновника высшего ранга Роман Аркадьевич сразу же превратился в старого одинокого отца, в тысячу раз больше, чем за свое вице-премьерство, дрожащего не то что за жизнь дочери, а даже за ее, к примеру, разбитую коленку.
— Ты номер машины назови! — кое-как вклинился в его монолог министр.
Роман Аркадьевич назвал.
— Все перероем! — заверил министр.
— Уж пожалуйста, Леня, очень надеюсь... — сказал вице-премьер, после чего снова нажал на рычажок и тут же набрал генпрокурора:
— Володя, беда у меня!..
Меркулов потер подбородок:
— Генеральный хочет, чтобы ее розыском занялся ты!
Вообще-то Турецкий уже это понял.
— Но у меня ведь других дел полно... — все же попытался он возразить.
— Он сказал, чтобы ты все отложил и вплотную занялся поиском этой Инги.
— И дело о взрыве на Манежной отложить?
— Да.
— И о массовом убийстве в Печатниках?
— И его.
— А может, ты попытаешься объяснить ему, что это вещи несоизмеримые по своему...
Меркулов не дал ему договорить:
— Я уже пытался, Саша. Это бесполезно.
Ну что же... Если даже Меркулов не смог убедить главного, то, значит, это и впрямь было бесполезно.
— Хорошо, — вздохнул Александр, — займусь...
...Вечером того дня, когда ее похитили, Инга очнулась в каком-то холодном сыром подвале, тускло освещенном свисающей сверху лампочкой. Она поежилась и осмотрелась. Вокруг было пусто и мерзко. Откуда-то слышался звук капающей воды, отчетливый и громкий среди окружающей ее тишины, на серых стенах чернели разводы не то грязи, не то слизи, в общем, чего-то такого, на что не хотелось смотреть, а хотелось отвернуться.
Но отвернуться было некуда.
Она лежала в углу, застеленном рваными тряпками такого вида, что использовать их даже для мытья пола стал бы не каждый.
— Где я?.. — прошептала она и попыталась подняться, но вдруг все ее тело от макушки до пяток обожгла страшная боль, и Инга вскрикнула, враз оставив надежду встать на ноги.
Ломка вступила в свои права.
Инга не знала точно, сколько времени прошло с тех пор, как в висок ей ткнулось что-то твердое, кажется, кулак или, может, костяшки пальцев... да, точно, костяшки пальцев этого Вити... или как его... нет, Вити, Вити... после чего все погасло, а когда вспыхнуло снова, то уже гораздо менее ярко — в мощность этой вот лампочки на высоте примерно трех метров от нее.
Поэтому она совершенно не представляла, что происходило с ней, пока она блуждала в потемках, не представляла, как она здесь оказалась и что это вообще за помещение.
Вдруг сверху послышался какой-то скрип. Инга присмотрелась и разглядела все увеличивающуюся щелку в потолке.
«Люк...» — сообразила она.
Его поднимаемая