Александр об этом не сказал. Зачем разочаровывать человека? И правда ведь наблюдательный! Узнал-таки в нем следователя! Ошибочным путем, но узнал! Правда, несколько резануло кудряшовское «человек вы вроде приличный», но... ладно уж! Неудачно выразился... Бывает...
Когда Турецкий зашел в подъезд и поднялся по ступенькам на площадку первого этажа, пенсионер, пулей прилетевший с кухни, уже открывал ему дверь:
— Прошу!
Александр прошел в квартиру. Пенсионер незаметно покосился на его ботинки, словно прикидывая — переобувать визитера в тапки или нет, и в конце концов решил не переобувать. Может, сробел, оценив значительность протянутого ему удостоверения, а может, просто ботинки у Турецкого были чистые.
— Чайку?
— Можно, — кивнул Турецкий и двинулся вслед за Николаем Степановичем на кухню.
Там, за ароматным «Липтоном» в пакетиках Кудряшов самым подробнейшим образом и рассказал «важняку» обо всем, чему был свидетелем. Турецкий слушал внимательно, в нескольких местах переспросил кое-что для уточнения, выпил две чашки чая с вишневым вареньем и на предложение: «Ну что, по третьей?» — ответил: «Не откажусь!»
По словам Николая Степановича выходило, что на встречу с красно-черным мужчиной Инга приехала сама и вначале разговаривала с ним охотно и приветливо, а потом вдруг между ними то ли ссора какая-то произошла, то ли еще что, а только трясти ее вдруг начало как от злости, и этот «гусь» стукнул ей кулаком в висок и, обмякшую, запихнул в машину.
— Я бы и раньше заявил! — сокрушался пенсионер. — Да движок у меня не фурычил. Я на электрику грешил, а дело, оказывается, в карбюраторе было!
— А внешность этого мужчины вы хорошо запомнили? — спросил Турецкий.
— Хорошо! — твердо сказал Николай Степанович. — Как живой передо мной стоит!
«Значит, фоторобот будет...» — отметил про себя Турецкий.
— Могу хоть сейчас его описать! — продолжал Кудряшов. — Лицо у него такое... такое... — Он замешкался в поисках нужного слова и вдруг несколько даже ошеломленно произнес: — Так ведь это... На гусиную морду оно и похоже! Точно! На гусиную!
— Как это?
— Ну как... Обыкновенно! Нос длинный и приплюснутый на конце, глазки мелкие и расставлены широко, лоб узкий...
«Во память!» — восхитился Турецкий.
Пенсионер погладил бороду и усмехнулся:
— То-то я его сразу «гусем» окрестил!
— Да уж! Вы и вправду человек наблюдательный! — похвалил его «важняк».
— Ну! — аж зарделся Кудряшов. — Почитай двадцать семь годков вахтером в гостинице оттрубил. Триста жильцов! И каждый день кто-то выбывал, кто-то прибывал, а я всех в лицо запоминал. И карту гостя показывать не надо! Вижу, что свой, — заходь! Столько народу мимо меня прошло — жуть! И народные артисты, и хоккеисты, и директора всякие важные, и, наоборот, экспедиторы задрипанные... Все! Могу прямо с первого взгляда на человека сказать, кто такой и чем занимается! Вот про вас же сказал!
Турецкий вспомнил про спрятанный в бардачке