знак приветствия. Мы почти не знали друг друга, но он всегда относился ко мне с симпатией. Я помахала в ответ.
На дворе стоял октябрь, больше похожий на июль: в воздухе пахло летом, и небо в семь часов вечера оставалось светлым.
– Надеюсь, телефоны исправны, – с беспокойством сказала мама. – Телефоны-то ведь должны работать?
В ту ночь во мне проявились многие мамины черты, в частности способность зацикливаться на чем-то одном и неумение смиряться с неопределенностью. А вот ее широкие бедра и высокие скулы дремали во мне еще несколько лет. Тогда я этого не понимала.
– Мам, расслабься!
Наконец телефон зазвонил. Мама немедленно ответила, но через секунду в ее голосе послышалось разочарование, и она передала трубку мне.
Звонила Ханна.
Я поднялась с крыльца и пошла на лужайку, прижимая телефон к уху и щурясь на солнце.
– Нет времени болтать. Я просто хотела сказать, что мы уезжаем, – сообщила Ханна.
В трубке слышались голоса ее сестер. Я представила, как она стоит посреди их общей спальни, вспомнила желтые в полоску занавески, сшитые ее мамой, гору плюшевых игрушек на кровати и разбросанные по комоду заколки для волос. Мы провели немало часов в этой комнате.
– А куда едете?
– В Юту. – Голос Ханны казался испуганным.
– И когда вернетесь?
– Мы не вернемся.
Меня охватила паника. В тот год мы с Ханной практически не разлучались, и учителя даже начали путать наши имена.
Как я позже узнала, после начала замедления тысячи мормонов собрались в Солт-Лейк-Сити. Ханна сказала, что их церковь определила точное место Второго пришествия Спасителя. Там уже построили гигантское зернохранилище, чтобы прокормить ожидающих конца света мормонов.
– Вообще-то, мне нельзя тебе об этом рассказывать, ты ведь не принадлежишь к нашей церкви, – добавила она. – Но это правда.
Моя семья происходила из мирного лютеранского рода, поэтому никакими секретами не владела и четкими знаниями о конце света не располагала.
– Ты еще здесь? – спросила Ханна.
Мне было трудно говорить. Я стояла на газоне и пыталась не заплакать. Наконец я выдавила из себя:
– Вы уезжаете навсегда?
Я услышала, как Ханну окликнула ее мама.
– Надо бежать, я попозже еще наберу, – ответила она и повесила трубку.
– Что она сказала? – крикнула мама с крыльца.
У меня перехватило дыхание.
– Ничего, – сказала я.
– Ничего? – удивилась мама.
У меня из глаз брызнули слезы, но она их не заметила.
– Странно, что папа до сих пор не позвонил. Может, у него телефон разрядился? – продолжила она.
– О господи, – сказала я. – От твоих слов только хуже.
Мама помолчала. Потом взглянула на меня и резко ответила:
– Не считай, будто ты – самая умная. И не поминай имя Господа всуе.
Голос радиоведущего искажали помехи, и мама стала настраивать приемник. Говорил эксперт