кошек заперли в гараже.
На кухне мы тоже не стали убираться. Там совсем недавно делали ремонт, и теперь слабый, до сих пор не выветрившийся запах краски обогатился привкусом скисшего молока. Мама снова наполнила стакан: два свежих кубика льда звякали и подпрыгивали под струей пенящегося виски. Никогда не видела, чтобы она столько выпивала за день.
Затем она снова вышла на крыльцо и предложила присоединиться к ней.
Но я уже так устала от маминого беспокойства, что отправилась к себе в комнату и рухнула на кровать.
Двадцать минут спустя солнце все-таки соскользнуло за холм – в доказательство того, что, вопреки всему, Земля хоть и медленно, но продолжала вращаться.
Ночью ветер усилился и поменял направление. Теперь он не дул с моря, а с воем и визгом набрасывался со стороны пустыни. Эвкалипты во дворе отчаянно боролись со стихией, но, судя по ярким звездам на безоблачном небе, шторм нам не грозил.
Одновременно с кухни я слышала стук шкафчика, мягкое поскрипывание дверных петель, шлепанье маминых босых ног, звук отвинчивающейся бутылочки с лекарством и журчание воды, льющейся в раковину, а затем в стакан.
Мне хотелось, чтобы папа был дома. Я постаралась представить, чем он занят в больнице. Может, именно в этот момент его руки принимают новорожденного. Я подумала о том, каково родиться в такую ночь.
Вскоре уличные фонари погасли, оставив мою комнату даже без своего слабого света. Наступило время восхода солнца, но мрак продолжал окутывать окрестности. Для меня, городской жительницы, эта густая, словно деревенская, темнота оказалась чем-то новым.
Я вышла из комнаты и очутилась в коридоре. Из-под двери родительской спальни на ковер падал болезненный голубой отсвет телевизора.
– Тебе тоже не спится? – спросила мама, когда я открыла дверь. В своей старой белой ночнушке она выглядела совсем изможденной. Вокруг глаз пролегли тонкие морщинки.
Я забралась к ней в кровать и спросила, откуда взялся этот ветер.
Мы перешептывались, словно рядом кто-то спал. Телевизор работал без звука.
– Просто наступил сезон Святой Анны, – ответила она, поглаживая меня по спине. – Осенью всегда так. Это-то как раз нормально.
– Который час? – поинтересовалась я.
– Без четверти восемь.
– Так ведь утро уже!
– Утро…
Небо оставалось темным. Мы не замечали никаких признаков рассвета. Слышно было, как кошки в гараже беспокоятся и царапают дверь. Тони настырно подвывал. Даже он, практически слепой от катаракты, чувствовал, что творится что-то неладное.
– Папа звонил?
Мама кивнула:
– Он останется еще на одну смену, потому что не все вышли на работу.
Мы еще долго сидели в тишине, слушая вой ветра. Отблески телеэкрана отражались на белых стенах.
– Когда папа вернется домой, не тревожь его. Пусть отдохнет. У него выдалась тяжелая ночь.
– А что случилось?
Мама прикусила губу, глядя в телевизор:
– Умерла женщина.
Умерла?
На