тётя Света, пойдем, конечно. Почаёвничаем! Я как раз пироги готовлю, вот только соли не осталось. Одолжишь до завтра, а то сегодня магазин уже закрыт? – после небольшой паузы спрашивает Марина.
– Ой, пойдём, пойдём, Мариночка! Конечно дам, какие могут быть вопросы, и отдавать не нужно. У меня ещё пачка не распечатанная стоит с того года. А с чем пироги-то?
– С картошкой готовлю, Федя уж больно их любит. Вот приедут и тоже поедят.
Женские голоса удаляются от дома. Я выдыхаю, как мелкий воришка, который едва не попался на месте преступления. Кот мяукает согласно. Да ты, оказывается, гулёна? Извини за блюдце, дружище. Потом как-нибудь поквитаемся.
Я скручиваюсь скрепкой, благо прессом занимаюсь почти каждый день. Да и девчонки на пляже заглядываются на мою рифленую, как стиральная доска, плоскость живота. И потом, ночью, обожают проводить по кубикам рукой, спускаясь ниже…
Пушок, мы с тобой одной крови, ты и я!
Голова кружится от усилий, но главное, что я сажусь. Теперь подтянуть ноги, и опереться на край кровати. Головокружение. Меня бросает из стороны в сторону. Один раз такое было, в детстве, когда я сломал ногу, прыгая с одного гаража на другой. Мальчишки разбежались, увидев, как штанину прорвала белая кость. А я, как перепивший мужик, не мог встать, и всё время валился на спину. Изо рта лились стоны пополам со слюнями. Или это были слёзы? Сидел и выл, пока не пришли взрослые и не отвезли в больницу. Помню шину из досок. Матвеевна ещё долго эти заборные доски вспоминала, когда к ней на огород повадились бездомные собаки. Хотя, каким псам понадобилось бы выкапывать картошку?
Получается! Я покачиваюсь на дрожащих подпорках. Сердце в груди колотится как маятник у бешенных старинных часов. Ещё немного и, проломив ребра, вылетит на мягкую подушку, скатится к белой простыне.
Комната кружится, но я стою! Пусть «раком». Пусть шатаюсь. Пусть едва не сблевал, но стою!
Понемногу карусель останавливает веселый бег, и я пытаюсь шагнуть. Маленький шаг для человека, но огромный для оборотня.
Истерический смешок вырывается сам по себе. В моём положении только и шутить. Согласно мяукает Пушок. Его полосатое величество неспешно подходит ко мне и трется о ногу.
– Уйди, полудурок! Уронишь же! – я подвигаю пушистый бурдюк, и чуть не падаю на самом деле.
Кот запрыгивает на кровать и сворачивается клубком, желтые глазищи следят за моими потугами. Кажется, что это животное ждет и смотрит, что я буду делать, когда кончится кровать. А блестящая дуга спинки приближается всё ближе. Глядя со стороны можно подумать, что я играю в краба, двигаюсь боком и также выпучиваю глаза.
Рука обхватывает круглую дугу. Потная ладонь скользит по блестящей поверхности. Влажная полоса протягивается за ладонью, и она останавливается. Упор найден, и я подтягиваю вторую руку. Как же приятно выпрямиться. Кровь перестает капать с груди. Я оглядываюсь и вижу, что красные капли пунктиром пролегли по простыне. Ох, и получу же я от Маринки.
Позади меня шевелятся занавеси на межкомнатном проёме. Я собираюсь