Мне разные люди уже рассказывали о взаимоотношениях ВРБ с чиновниками, заведующими культурой в нашей стране. Ему везло в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, и в нулевые находились люди на государственных должностях, которые его любили, его ценили, ему помогали. Театр Станиславского ему предложили такие же, очарованные его талантом люди. А потом пришли другие чиновники. Эти выдавили его из театра Станиславского, не посмотрев ни одного из его спектаклей, не имея ни малейшего представления о его творчестве. То есть натурально, никто из Департамента культуры ни разу не пришёл посмотреть ни одного из спектаклей ВРБ в театре Станиславского. Можно долго критиковать этих людей, для меня важнее другое. ВРБ мог обаять кого угодно, а тут не смог. Звёзды всегда сходились, ему удавались невероятные вещи. А тут не сошлись. Его время кончилось. Настало время других лидеров, значительно более жёстких и безжалостных, в том числе и к театру как таковому.
Борис Вячеславович 25 лет работал директором в театре на Юго-Западе. С ВРБ познакомился в ГИТИСе, куда Хвостов поступил на режиссуру после факультета психологии МГУ.
Я: «Расскажите мне про Валерия Романовича».
Б.В: «Как я тебе расскажу всю свою жизнь?!»
Они были знакомы четыре десятка лет. Б.В. делит их совместную историю на три периода. Совместное студенчество в ГИТИСе – первый период. После института Хвостов работал на в театре на Таганке с режиссёром Эфросом. Эфрос умер, Хвостов попросился на Юго-Запад. Просился завпостом, Романыч сказал: «Будешь директором, мне директор нужен». Это был второй период. Третий начался с переходом в театр Станиславского. Валерий Романович работал в Стасике уже год, потом позвал его к себе. Хвостов спросил, есть ли у него выбор. Романыч сказал, что нет. Сказал, что ему нужен человек, который точно его не подставит и не ограбит.
1) ГИТИС
«Студенческие годы мы провели в стенах театра на Юго-Западе, а до этого в той библиотеке, с которой начался театр. Это было прелестное время. Для нас обоих это было второе студенчество (Романыч уже закончил филфак, а я психфак). Как вернувшаяся молодость. У Наташи Сивилькаевой тоже уже было за плечами актёрское образование.
Как сейчас помню. Мы на втором этаже ГИТИСа, там проходили приёмные экзамены. Окно рядом с библиотекой. Огромные гитисовские окна. И мы на подоконнике сидим. Кто-то стоит. Смотрим друг на друга.
Курсы набирали Борис Иванович Равенских и Мария Осиповна Кнебель. Меня взяли, потому что у меня был диплом психолога. Я вообще хотел быть актёром, но друг сказал, что на режиссуру у меня поступить больше шансов. Сказал, что будучи режиссёром я и поиграть смогу. Сам я о режиссуре не мечтал, ничего в этом не понимал.
Так вот оказался я на прослушиваниях у того окна. Никого не знаю. Смотрю, рядом парень стоит. Крепкий такой парень. Смотрит на нас (там ещё какая-то группа товарищей была, в том числе Сивилькаева), спрашивает: «Поступаем к Равенских?». А потом достаёт папочку. В папочке его картинки. Я: «Что это такое?» А парень: «Я спектакль «Соловей» в ТЮМе делал». И тут тишина наступила. Стало понятно,