помня о своей новой идентичности, Руслан был очень осторожен и не претендовал на карьерный рост. Его вполне устраивала его работа и счастливая семейная жизнь. Да и приемные родители жили поблизости, всего два часа на поезде – и они были дома, в просторном и гостеприимном доме, где все дышало благожелательностью и заботой друг о друге.
Хотя первые послевоенные годы отличались большими трудностями в стране, молодая семья Руслана и Ирины этих трудностей не замечала. Жили они в достатке и радости, особенно после того, как родился у них сын, которого назвали в честь лучшего друга Руслана Сергеем.
Ирина закончила институт и стала работать учителем в школе. Она любила своих первоклашек, а они свою учительницу просто боготворили.
Руслана все больше занимали неразрешимые вопросы его происхождения, он читал труднодоступную в то время литературу по переселению немцев из германских княжеств в Россию, находил обрывки сведений об имевшейся до войны Немецкой автономной республике на Волге и находил все больше свидетельств о депортации немцев с началом войны в восточные районы страны. Он мог сопоставить факты и понять, что он один из тех, которых везли в телятниках на восток, и по какой-то причине он мог отстать от поезда, получить черепно-мозговую травму, выжить благодаря грамотным действиям и милосердию своих приемных родителей, но остаться без прошлого.
В Оренбурге и области проживало много немцев-переселенцев с довоенного времени, но в его окружении их не было. Зато Ирина, работавшая в школе, общалась с другими преподавателями и родителями детей этих самых переселенцев и знала, что они занимаются поисками пропавших во время войны родственников, и делают это они через организацию Красного Креста в Москве. После того как она поделилась своими знаниями с Русланом, тот совершенно потерял покой.
Еще больше сведений о своих соотечественниках он получил на партийной конференции в Оренбурге, в которой принимал участие как делегат от своего учреждения. Он был удивлен, встретив в зале некоторых делегатов, российских немцев, поднявших вопрос о реабилитации своей диаспоры. Еще больше был он удивлен тем, что переселенные сюда российские немцы живут под надзором спецкомендатуры, но являются членами партии с довоенного времени. Эта несуразица, когда лишенные паспортов, а следовательно, и ограниченные в гражданстве люди продолжали оставаться членами единственной в стране правящей коммунистической партии, поначалу просто не укладывалась у него в голове. Позднее он поймет иезуитский метод отца народов, который содержал целую диаспору в гражданском бесправии, но давал возможность через партийную организацию в этой диаспоре создавать видимость участия ее в судьбах страны, добиваясь на «партийных собраниях за колючей проволокой» идеологического давления на трудармейцев с целью повышения производительности подневольного труда.
Но сейчас