берега? Удержу тебя здесь на несколько дней, когда уже поздно будет снимать побои, и дальше что? Ты настолько погрузилась в процесс соблазнения, что забыла о безопасности.
Внутри у Лизы будто обдирали слои старых обоев, под которыми таилась очень ранимая, оказывается, душа. Слушать все это было до того невыносимо, что хотелось утопиться в заливе Ангелов.
– Дальше. Ты не умеешь целоваться. – Он посмотрел осуждающе. – Постарайся научиться в ближайшие недели, прежде чем отправляться на настоящее задание. И девственность лучше потерять, уверен, среди твоих ровесников-парней есть тот, кто тебе симпатичен. Советую из лучших побуждений. Потому что, если «объект» захочет, ты не сможешь отказаться. Вряд ли тебе понравится стать женщиной именно в таких обстоятельствах.
Внутри «Титаник» девичьей гордости врезался в айсберг чужого бездушия, и Лиза пробормотала онемевшими губами:
– Погоди… Предполагалась только имитация изнасилования.
– Ну ты же взрослая девушка, должна понимать подобные нюансы. Каким именно видом секса тебе придется заниматься с «объектом» и придется ли вообще, зависит исключительно от твоей находчивости. Если его устроит поцелуй в щечку, превосходно. Если обойдетесь разговорами – вообще сказка! Но если он потребует большего, ты не сможешь сбежать… Хотя бы потому, что он не позволит. Впрочем, если он заберет тебя с собой, это уже будет большое достижение… Но для того, чтобы мужчина отвез женщину в свой дом, она должна его действительно заинтересовать. Ты – пустышка и не вызываешь сильного желания… Уж прости за откровенность. Я даже не возбужден. А знаешь почему? Потому что женщина должна из себя что-то представлять, быть интересной, быть личностью.
Лиза задумчиво кивнула, соглашаясь. Она и не знала, что у нее такая живучая гордость. Та никак не желала подохнуть и пойти ко дну, продолжая держаться за сознание, как за спасательный круг.
– И еще.
– Что же еще? – Лиза искусственно улыбнулась.
– У тебя пирсинг в языке. Его лучше убрать, когда пойдешь на задание. Лично мне пирсинг нравится, но когда девушка не знает, как с ним обращаться, то он только раздражает.
Лиза выругалась про себя и высунула язык; у нее стояла вертикальная штанга: один серебристый шарик над языком, второй – под. Они были небольшие, красивые, очень удобные, и снять легко. Лиза, сдерживая ярость, подцепила пальцами нижний шарик, чтобы убрать, но Андрей перехватил ее руку.
– Ну-ну, не обижайся, не маленькая ведь. Научишься, время еще есть. Вот тебе домашнее задание.
С этими словами он распустил себе передние пряди волос, отбросил их назад, уселся удобнее, выпрямив спину, и абсолютно неэмоционально проинструктировал:
– Поцелуй – это танец, здесь не может быть двух ведущих или ведомых, иначе выходит бессмыслица. Я веду, а ты следуешь, чувствуешь меня, пытаешься уловить ритм.
Он равнодушно провел большим пальцем по ее нижней губе, оттянул вниз, а затем наклонился и прикусил ее, заставив Лизу провалиться сквозь землю от унижения… Вот так первый поцелуй, позорище! Впрочем, это уже второй.
А