на звездное небо, Элия сказала:
– Я боюсь, днем у звезд нет никаких знаков для нас. Они находятся за пределами наших возможностей видеть.
– Может, знак червей?
Элия резко взглянула на говорившего. Им был Моримарос.
– Ты слушаешь язык деревьев? – продолжил король Аремории.
Он держался так же холодно, но девушка тепло прореагировала на этот вопрос.
– Знаки червей! – закричал Лир, вздымая в воздух руки. – Ничего подобного в моем дворе не должно быть.
Пульс Элии подскочил, и она отбросила в сторону удовольствие от вопроса Моримароса.
– Конечно нет, отец, – успокоила его дочь.
Улло сочувственно нахмурился:
– Для нас – только чистое пророчество.
– Действительно, – сказал Лир. – Я буду звездой этого дня, и сначала будет чтение для Улло.
Элия с легкой неловкостью взглянула на Моримароса, желая сказать ему что-то, но, в конце концов, оба короля слишком мало для нее значили.
Улло было двадцать четыре года, он родился под Фиолетовой луной Года Прошлых Теней. Элия просматривала нужные карты, в то время как Улло склонился к ней через плечо, красиво улыбаясь уголками губ, но не настолько близко, чтобы прикоснуться или испугать ее. От Улло пахло жженым сахаром и по́том, но не очень противно.
Год Прошлых Теней имел повторяющиеся узоры на рассветных облаках, привязанных еще к прошлому году, и таким образом он получил свое название. Элия имела это в виду, старательно помечала пустую карту неба звездами с ночи рождения Улло, просчитывала все наперед, желая познать облака и знаки червей, о которых ее спрашивал Моримарос. Также существовала горстка священных костей для бросания, однако отец не позволял ни кости, ни какие-либо земные предсказания фиксировать в его записях. «В отличие от костей и земли, – говорил Лир, – звезды видят все с глобальной точки зрения и не омрачены ничем субъективным».
Звездой рождения Бургунского короля было Сердце кролика, восходящее под полумесяцем и придающее остроту щедрому духу. Возможно, острота короны, уверяла его Элия, до тех пор, пока он не позволит ей сделать его горьким.
– С такой милой леди горечь будет невозможна, – отвечал Улло.
Элия возразила, но ее отец с одобрением засмеялся, и Дурак заметил, что некоторые горько-сладкие ароматы дольше остаются в памяти.
Моримаросу Ареморскому через месяц должно было исполниться тридцать, за несколько дней до равноденствия этого года.
– В ту ночь, когда я родился, уже было равноденствие, – предположил молодой король.
– Ах! – произнес король взволнованно, что придало кислый вид улыбке Улло.
– Это полезно, – коротко сказала Элия, маркируя новые звезды и считая, как она делала для Улло. Король Аремории родился в Год Шести Птиц, в то весеннее равноденствие, за час до рассвета в Аремории, когда Лев войны увенчал собой небо. Элия посмотрела на отца, чьи глаза сузились после взгляда на карту.
– Это созвездие удерживает твою звезду, Элия, – намеренно красноречиво сказал он.
– Так и есть,