я могла сделать.
К Гэле быстро пришло понимание:
– О, Риган, моя дорогая, конечно же, нет.
– Коннли, Коннли, Коннли, – произнесла Риган, каждый раз с новой интонацией. Сначала непринужденно, затем злобно, словно она могла почувствовать Коннли на вкус.
Гэла вскочила на ноги:
– Его дед презирал нашу мать! Его мать годами пыталась выйти замуж за нашего отца! Ты хочешь дать Коннли возможность претендовать на корону?
– Только его детям, – Риган тоже встала. – И нож в сердце нашего отца.
– Этот твой поступок разделит нас, тем более, мой муж и твой любовник, то есть твой будущий муж, – главные соперники.
– Все уже сделано.
– Ты должна была обсудить свое решение со мной!
– Ты же не спрашивала моего совета, когда выбрала Астора!
– Ах, но ведь Астор-то был очевидным, единственным выбором! Он жесток, и по мнению отца и других людей во дворе, заслуживает короны. Ты ждала другого – род Лира падет из-за его признанной силы и его проклятых звезд. Я выбрала именно Астора, поскольку он сможет сыграть свою роль в моей игре. Он думает получить от меня корону. Коннли на этом явно не успокоится. Он боится тебя? Я не поверю, если ты это подтвердишь.
Риган прикоснулась языком к нижней губе:
– Он не боится ни меня, ни его. Однако я притягиваю Коннли. Он не чувствует ко мне страха, жалости или грусти, которыми движима ты.
– Конечно, ты не о любви сейчас говоришь, – усмехнулась Гэла. – Любовь – не сила.
– И даже между нами?
Гэла хмыкнула:
– Между нами не любовь, а единство. Мы находимся за пределами любви!
– Действительно? – поинтересовалась Риган, прикоснувшись к мочке уха своей сестры и чуть-чуть за нее потянув.
Риган знала – у Гэлы в груди было железное сердце, и она лишь слегка заботилась о том, чего не ощущала всем своим нутром. Хуже было другое: Гэла выражала чувства, которые не были такими уж мерзкими, но не позволялись великим воинам и королям – она презирала все, что казалось женским, поскольку пренебрегала собственным чревом. Риган не знала, родилась ли Гэла именно такой или научилась этому у отца, его звезд, или изменилась из-за смерти Далат. Риган точно знала – ее сестра имела звезды завоевателей в небе, а такие люди не могли любить полноценно. Гэла думала, что до нее просто не доходит любовь, в то время как Риган ощущала себя состоящей целиком из любви. Ужасной, разрушительной, ненасытной любви.
– Итак, – тяжело вздохнула Гэла и положила руки на бедра Риган. – Это дитя двух королевских родов.
– Трех, сестра. Лир, Коннли и Третье королевство.
– Дедушка Коннли сказал, что, когда Далат была здесь, это было пятном в крови острова.
– Мой Коннли этим гордился, – произнесла Риган.
– Коннли, Коннли. – Гэла сузила карие глаза. – Пусть ты и спала с ним, родишь его ребенка, но не называешь его по имени, которое дала ему родная мать?
Риган не опускала ресницы, раздосадованная тем, как в этот момент было трудно выдержать взгляд сестры. Союз с Коннли