благословит наследование Гэлы. – Люби его или притворяйся, и пусть его престол будет знатным и сильным – мы будем укреплять для себя остальную часть острова, пока не будем готовы к действиям, и ничто не сможет помешать нам.
– Я обещала тебе много лет назад, – успокоила ее Риган. – Я обещала тебе, что буду его гибелью. Помнишь звезду, под которой я родилась?
– Нет.
Риган стерпела это горькое слово.
– Нет. Я родилась под пустым небом, черным куском, который наш отец не мог заставить себя полюбить. Ты родилась под Звездой супружества с Троном на вершине. Двойные звезды, которые, как утверждал отец, отрицали друг друга за то, что были переплетены в паутину той ночью, у высоких облаков. Однако мы-то знаем: моя звезда уже была с тобой. Трон и Супружество, ты и я. Отец никогда этого не поймет, а мы знаем. Мы знаем, Гэла.
Она схватилась за свой живот и крошечную звездочку, которую еще не чувствовала, но которая уже зажглась в сердце. Риган уничтожила бы мир ради этой единственной звезды, беспомощной и искрящейся. Принцесса скажет Коннли, что беременна, и если он поколеблется хоть момент, не важно, как страстно и славно было, то Риган исключит Коннли из своей жизни. Риган внимательно посмотрела на Гэлу, желая получить ее согласие.
Конечно. Конечно, Гэла согласилась с Риган. Гэла обернулась, обмакнула руку в колодец и плеснула святой водой на шею Риган.
С небом и спящим городом Астора в качестве свидетелей сестры дали новые обещания друг другу, и все они были направлены против отца и навстречу будущему Иннис Лира.
Риган
Риган знала, что когда сестра находилась в Летней резиденции, она не делила покои с герцогом Астором, а занимала комнаты, в которых жила в детстве, когда этот замок был для Гэлы любимым за близость к скалистым утесам и пещерам – их очень любила мать.
Сразу после прибытия в крепость, Риган оставила Коннли ужинать, а сама подошла к дверям комнаты Гэлы и мягко постучала:
– Это я, сестра.
Дверь открылась. В темноте стояла Гэла, царственная и высокая, в темной красной мантии с застежкой на поясе и с густыми темными волосами, раскиданными по плечам. Риган проскользнула внутрь и снова толкнула дверь, закрывая ее, затем обняла за шею Гэлу и прижалась щекой к ее щеке. Гэла поцеловала Риган в висок и обхватила руками лицо сестры.
– Твои глаза покраснели.
Риган, которая только что избавилась от плаща и грязных походных сапог, оттолкнула сестру и вытерла руки о переднюю часть своего лифа, словно ее ладони были грязными.
– Нет! – воскликнула Гэла и смахнула глиняный кувшин с вином с ближнего стола. Он грохнул об пол, и вино брызнуло, оставляя пятна на деревянных половицах. В ручьях и красноватых лужицах, в осколках кувшина Риган словно увидела вспышки коричневой плоти – разбитые части ее самой. Молодая женщина сжала пальцы в кулак, оставляя ногтями синяки на ладонях. Боль облегчила ее состояние.
– Почему? – спросила Гэла низким и угрожающим тоном.