бы хоть человечка, с люком по голове и искрами накарябать, – ворчал я, забираясь внутрь по качавшемуся люку, на внутренней стороне которого обнаружились ступеньки: – А перила приделать? Или я что? Балерун вам, яйцами тут трясти?!
Кабина, так же не блистала изысками, чем напоминала минимализм посыльного Вжуха из моей последней вселенной. Хмыкнув таким мыслям – ну надо же, великий Сэм уже категориями вселенных мыслит, я обернулся, отыскивая рычаг – ну не лететь же с распахнутой настежь кабиной? Но, как я не искал взглядом, подле проёма ничего похожего не было.
Зато была верёвочка.
Веревочка!
На космическом, блин, корабле!!!
Охренеть!
Но время тикало – до крайнего срока оставалось около пяти минут и я, матерясь во весь голос, потянул за чёртов шнур.
Люк, к моему облегчению, сноровисто пополз вверх – признаюсь, я уже был морально готов тянуть его наверх вручную, но когда он влип в борт, то меня ждал второй сюрприз.
Лесенка.
Вернее – её ступеньки.
Они, все четыре, так и остались на месте, не спеша прятать свои ребристые тела от моих глаз.
– Это что?! – Моему возмущению не было предела: – А, если мне по грязи топать? Так что? Всю грязь, бактерии и насекомых разных – мне что сюда?! Дебилы! Козлы! – Не стесняясь в выражениях бушевал я и не заметив, как в шлеме, слева, загорелась зелёная лампочка, а кресло, подсунув мне под ноги неприметную подставку, плавно развернулось поднося меня к пульту.
– Восьмая! Аврора! – Стоило креслу замереть, как в шлем ворвался недовольный голос диспетчера: – Ты там что? Штраф захотел?
Подобное обращение меня не удивило и, тем более не напугало – покажите мне вселенную, где диспетчера вежливы, и я немедленно перемещусь туда, мечтая провести в подобном мире остаток своих дней.
– Не ори, – буркнул я, пытаясь разобраться в органах управления корабля: – Взлетаю уже. Давай добро.
– Добро, тебе? – Голос диспетчера был полон возмущения: – Да таких как ты убивать надо! В детстве!
– Станция Корэгор, – кладу руки на рычаги и, максимально нейтральным тоном, игнорируя его эмоции, обращаюсь к диспетчеру: – Здесь Аврора. Площадка восемь. Прошу разрешения немедленно покинуть посадочную палубу.
Говорю ровно и отчётливо – все переговоры пишутся, так было и в прошлых вселенных, так, скорее всего и здесь, а потому, если он мне не даст взлететь, то вот, пожалуйста, налицо задержка пилота, приведшая оного к выплате штрафа. Слова сами собой складываются в лишённые души казённые строки, но прежде чем я успеваю додумать фразу до конца, диспетчер сдаётся.
– Аврора, площадка восемь, – торопливо бормочет он, понимая, что время работает не на него: – Отход разрешаю. Начинаю разблокировку корабля.
Под моими ногами что-то щёлкает, и Аврора вздрагивает как конь почуявший ослабление узды.
– Начинаю подъём, – продолжает диспетчер, его голос исчезает, заменяясь приятным женским: – Уважаемые господа! Мы будем ждать вашего возвращения! Наш Каэгор сохранит