.

моём голосе непонимание, самое искреннее, замечу, вызывает у него тяжелый вздох.

      – Лицуху вчера купил? Чёрт! Как же вы достали! Прочь поди – у меня лайнер вот-вот пойдёт!

      – Так бы и сказал, чего орать-то, – кладу руки на рычаги, непроизвольно задерживая дыхание. Сейчас.

      Решится.

      Сон это или нет.

      Рука, лежащая на тяге, слабеет – боюсь сознаться, но мне страшно. Страшно не от какого-то там лайнера – ну хлопнет он меня, и что? Реснусь. Это же сон? Нет. Мне страшно от другого – страшно, что сейчас заворчат, пробуждаясь двигатели, что кресло подо мной дёрнется, давя на спину, страшно от того, что всё это вокруг может оказаться реальностью.

      Понимаете?

      Реальностью, не сном.

      Закусываю губу и, ощущая холодные струйки пота на своей спине, трудом толкаю ручку тяги вперёд. Пара негромких щелчков, возникнувших в шлеме как бы комментируют её движение.

      – Левее и выше! – Командует диспетчер: – И тяги, тяги, жаба тебя сожри! Ну?

      Выжимая рукоять до упора отклоняю Джой.

      Черт! Не сон это, не морок!

      Звезды снимаются с мест и начинают свой бег вправо вниз.

      Чёрт-чёрт-чёрт!

      Не соврала, тварь древняя, не соврала, скотина – я и в правду не пойми где, закинутый сюда его стараниями. Кусаю губы – лёгкая перегрузка вдавливает меня в кресло, лишний раз подтверждая реальность происходящего.

      Достал же, сволочь зелёная.

      – Можешь стопорить, – в голосе диспетчера слышно облегчение, а мимо меня проносится нечто огромное, на чьём зеркальном боку я вижу отражение своей скорлупки.

      И, заметьте, с убранными шасси!

      – "Ха! А опыт-то – не пропьёшь!" – Накатывает на меня чувство гордости: – Диспетчер? Теперь порядок?

      – Да. Можете следовать дальше. И желательно, – прорывается наружу его раздражение: – В другой сектор!

      – Принято убираться вон, – не спорю с ним, не видя в этом ровно никакого смысла: – Только это, слышишь?

      – Ну, – он напрягается, ожидая услышать в свой адрес поток оскорблений и ругани, но я обманываю его мысли.

      – Я лицуху не покупал. Сбили меня. Амнезия.

      – Ой.

      – Вот тебе и ой, – тяжело вздыхаю, надеясь разыграть карту сочувствия: – Жабы надули. Твари склизкие! – Замолкаю. Всё. Мои познания об этом мире исчерпаны и я, чувствуя себя стоящим на тонком льду, жду его реакции. Прокатит? Поверит?

      Поверил!

      – Ох ты ж! Извини! Не знал я! И сильно? Ну, с памятью! Эк тебя, брат, угораздило!

      Мне стыдно пользоваться его добротой, но иного пути нет.

      – Как отрезало. Имя и то прочитать дали – не помню.

      – Прости, – его голос полон неподдельного сочувствия: – А я-то, дурень старый, решил, мол мажор выпендривается.

      – Да норм всё, проехали. Врач сказал очухаюсь. Вроде у жаб этих треклятых, какое-то новое оружие есть. Такое, что…

      – Тшшш! Умолкни, – перебивает он меня исчезая из эфира и заставляя гадать что это было. Тишина длится недолго – десяток секунд и справа от радара,