Маленьких розовых квадратиков.
– Выпишу ей «Арипапилазон», – сообщил он. – Десять миллиграммов в день – это по одной таблетке.
Краем глаза я видела, как мама впилась пальцами в папино бедро. Он отодвинулся, освободил ногу и ничего не сказал.
– Простите, – начала мама, подав голос впервые с начала сеанса, – неужели это правда необходимо? Доктор Макунди считал, что в случае Мим медикаментозное лечение преждевременно.
Уилсон снял очки, мельком глянул отцу в глаза и оторвал от пачки листок с рецептом:
– К сожалению, в этом вопросе наши с доктором Макунди мнения не совпадают. И конечно, решать вам, но это моя… профессиональная рекомендация.
Только я уловила критику в адрес Макунди. Или просто мне одной было не все равно. Профессиональная. Намек, что советы Макунди иного рода. А по мне, так Уилсон, папа и их приверженность лекарствам куда абсурднее, чем все чучела гризли в мире.
– Мы читали о препарате, давшем хорошие результаты, – сказал папа, глядя в рецепт. – Как он там назывался, Ив? Абили-что-то-там.
Мама скрестила руки на груди и уставилась в противоположную сторону. В ее глазах горел невиданный мною прежде огонь.
Доктор кивнул:
– Это он и есть. «Арипапилазон» в основном известен как «Абилитол».
На комнату словно опустился покров. Черный саван болезней, предсмертных минут и всего того худшего, что есть в самых худших местах. Слово-мутант, жуткий гибрид, неестественный союз двух корней, настолько разных, насколько это вообще возможно. Абилити – дар. Витриол – злоба, яд. «А ты, Абилити, берешь ли Витриол в свои законные суффиксы?» Я хотела закричать, что против сего порочного брака, но не вышло. Полный песка, пересохший рот слипся. Доктор Уилсон с непроходящей улыбкой вещал о преимуществах «Абилитола», а папа кивал, как кукла-болванчик, не замечая, как углубляются в комнате тени.
Пока они болтали, я поймала мамин взгляд. И, судя по ее лицу, она тоже чувствовала сгущающуюся тень.
Мы не улыбались.
Не говорили.
И вместе ощущали приближение тьмы.
5. Шестое письмо
Я просыпаюсь под рокот междугороднего автобуса, на лице – отблески позднего солнца, на плече – тяжелая голова Арлин. (Если б не храп, я б поклялась, что бабулька померла или впала в кому.) Стерев тонкую струйку слюны, свисающую из ее рта на мое плечо, я перекатываю Арлин на ее сиденье и кладу себе на колени рюкзак.
Со снами мне не везет, и я всегда считала, что дремота скорее утомляет, чем восстанавливает силы, и эта не стала исключением. Мне снился научный проект в пятом классе. Нам дали карту мира, велели вырезать все континенты и сложить их вместе в существовавший миллионы лет назад суперконтинент известный как Пангея. В реальности я так и сделала. Но причудливым снам неведомы жизненные рамки, и там вместо континентов я вырезала крошечный штат Миссисипи. И не успела опомниться, как бумага превратилась в настоящую землю, а я уже смотрела на штат с высоты птичьего полета: на его вытянутую, похожую на коробку форму с острыми углами, на выступающую челюсть и на короткую шею, что окунается прямо в Мексиканский