а потом прядут из него нити, но Аста тогда ничего этого не знала. Она даже не находила в себе сил удивиться необычной ткани, но чувствовала ее тепло и аромат, и от этого становилось немножко легче.
Наверняка в доме полно всяких диковинок, но хватит. Пора выбираться отсюда – делать ей здесь больше нечего.
Она собралась подняться, но тут заскрипел на улице под чьими-то шагами речной песок. Хлопнула входная дверь, и снова что-то упало, как вчера вечером, кто-то выругался, но это был не Тео. «Скамейка вышла на утреннюю прогулку», – подумала Аста отстраненно. Потом дверь в библиотеку приоткрылась, и Лин, ее недавний знакомый из кофейни, заглянул внутрь.
Наверно, вид у нее после бессонной ночи был неважный – Лин посмотрел с беспокойством, подошел, присел на корточки перед диваном.
– Привет. Ты как?
Она молчала. Глаза горели, в голове стоял низкий разноголосый гул. В горле вдруг поселился целый выводок котят-подростков, которые драли его изнутри острыми когтями, как обивку старого кресла. Можно попросить попить, но даже разговаривать не хочется…
– Извини, я вчера не смог прийти, – снова заговорил Лин, не дождавшись ответа. – Думал вечером к деду зайти, помочь, может, чем-нибудь. Хотя чем тут поможешь…
Глаза снова наполнились слезами, бледный утренний свет показался нестерпимо ярким.
– …Слушай, мне очень жаль. Правда. Я, когда твою историю услышал, так пока деда не спросил, еще надеялся. Думал, ну вдруг живой, мало ли что. Хотя мне про ту ночь много потом рассказывали. Я на несколько лет старше тебя, так что тогда, конечно, в обороне не участвовал, но жил у тети с дядей как раз недалеко от места битвы. И они успели меня унести, пока пожар не начался. Так что в какой-то мере я твоему брату жизнью обязан.
Он так и сказал – унести, но ей не хотелось ни о чем спрашивать. Она сморгнула слезы, отерла щеки ладонью. Вытаскивать руку из-под одеяла было холодно, пальцы от влаги прямо-таки заледенели.
Лин вздохнул, посмотрел на клубы пара в воздухе.
– Н-да, свежо. Подожди, я сейчас шерсти в печку подброшу.
«Ох и вони сейчас будет», – подумала Аста – впрочем, довольно равнодушно. Лин ушел за стеллажи, погремел там заслонкой и печной утварью, названия которой Аста не знала, ведь она росла в городе. Вскоре потеплело и запахло карамелью.
– Чем вы тут топите, сладкой ватой? – спросила она, когда Лин вернулся и присел рядом на край дивана. Голос охрип и пришлось говорить очень тихо.
– Это шерсть золотистых лесных котов. Они сладкоежки. Землянику объедают, малину, сладкие корни из земли выкапывают. – Лин, похоже, обрадовался, что она проявила хоть какой-то интерес к жизни. – Мы им кормушки с медом ставим, подкармливаем. Эти коты линяют на зиму, и белая шерсть у них совсем другая, более жесткая. Так что мы собираем летнюю в начале осени, до того как пойдут дожди. Она хорошо горит и дает очень много тепла – один клочок может до утра тлеть. Жаль, одежду из нее не сошьешь. На человеческом теле быстро распадается – нет у нас такой сильной