торопя своих жителей по разным неотложным делам. Аста и Лин остановились у бетонной арки, постояли молча – оба не находили слов.
– Спасибо тебе за помощь, – сказала наконец Аста, чувствуя, что пора прощаться. – Хорошо, что все… выяснилось, а то я бы еще ждала.
…Как же холодно. Такой анестетический холод, как в операционной, и боль ощущается будто издалека.
– Да не за что. Я бы тебе с радостью хорошую новость принес, но видишь как…
Он снова замолчал, а она вспомнила, о чем собиралась попросить.
– Я хотела бы себе фотографию Томаса, ту, которая в книге. Можно ее скопировать?
– Да, конечно. Дед много фотографирует, у него есть все негативы. Я попрошу его напечатать фото и пришлю тебе. Адрес есть.
– Спасибо. Ну, я пойду.
– Давай. Береги себя.
– Ты тоже.
Нырнув в сырой полумрак туннеля, она тут же запретила себе оглядываться. Сказать бы Лину: «Не отпускай меня, пожалуйста. Сделай что-нибудь, потому что я не знаю, как теперь жить дальше…» Но что он мог сделать? Пусть возвращается в свой странный мир – каждому свое.
Вот и снова Замковый парк, почта, знакомые вывески магазинов. И будто не изменилось ничего – только надежды не стало. По улицам города разливался серый весенний день, и люди спешили по своим делам, не успевая подумать даже о самом маленьком чуде.
Проводив Асту, Лин вернулся в дом деда. Ирис, все еще спавшая в своей корзине, подняла голову, когда открылась дверь. Конечно, она и так знала, кто пришел, но лишний раз посмотреть не мешает. Лин склонился, рассеянно погладил рыжие, с кисточками уши, и теплый шершавый язык коснулся его ладони.
В кухне он привычным движением взял со стола старый медный чайник, наполнил его водой из бака, поставил на круглую плитку из огненного камня – она засветилась мягким оранжевым светом. Затем Лин нашел на полке самую большую чашку, а в глубине одного из шкафов – начатую упаковку чая в пакетиках и порадовался, что дед ее не выбросил. Тот поэтично называл такой напиток «Пыль индийских дорог» и вообще за чай не считал. В ожидании, пока горячая вода в чашке примет чайный цвет, Лин отрезал кусок вчерашнего хлеба, намазал маслом и медом и безнадежно подумал: поспать бы. Но куда там – времени все меньше, а дела никакого. Темный лесной мед пах терпкой ягодой и нагретыми солнцем травами, и в янтарных струйках, стекавших с ложки, сверкали золотые блики. Хоть бы потеплело, а то опять целый день по городу шататься – никаких сил не хватит.
Скрипнули старые половицы, и вскоре дед Тео появился в кухне – все в той же клетчатой рубашке, надетой поверх ночного халата. Увидел внука, поморщился, заметив ярлык чайного пакетика.
– Доброе утро. Опять чернила хлебаешь?
– Доброе утро, дед. – Лин закрыл глаза, наслаждаясь теплом, потом объяснил неизвестно в который раз: – Это хороший чай. Био. Экологически чистые плантации…
– Ну да, ну да. – Дед брезгливо заглянул в дымящуюся чашку, потом в чайник. Долил воды, снова поставил на огненную плитку. – Ты с ночи? Давай я тебе