замешкался. В замкнутом пространстве перекрестка, где он стоял, в разных направлениях от него проходили люди. На какое-то мгновение создалась иллюзия размешиваемого сахарного песка в стакане чая.
– «Я все сказала!» – прервала молчание старуха, и медленно обойдя парня начала свое движение на подъем в сторону пригорода. Фарагундо молча, проводил ее взглядом. Вспомнив о цели своего начального движения, он повернулся в сторону залива и, ускоряясь, побежал к восьмому пирсу.
Время приближалось к обеду, но шхуны не было видно. К нему подошел соседский парень Андрэ и спросил:
– «Что случилось? Где твой отец, в это время Вы уже заканчиваете продавать рыбу и уже в голове тратите выручку!».
Фарагундо молчал и вглядывался в горизонт, он ничего не слышал. Мысли его троились. То отец возникал в его сознании, то старуха давила его своей пятерней, то возникал образ приятеля с короткой ногой, с соседней улицы которого звали Юнта. Не дождавшись ответа, Андрэ махнул рукой и резко подался в сторону пригорода.
– «Что за бред! Где мой отец?» – сам себе вполголоса произнес Фарагундо. Его мысли поплыли дальше. На горизонте появлялись корабли, но вглядываясь в их контур, он понимал, что это не шхуна отца, так как они имели три мачты, а шхуна отца, имела две мачты и больше походила на большую яхту.
На сердце становилось не спокойно. Прошло еще полчаса. Вот на горизонте в очередном судне он разглядел две мачты. Сердце радостно забилось. Шхуна подходила к пирсу, и Фарагундо узнав ее, успокоился. На капитанском мостике он увидел силуэт отца, и при виде своего родителя радость прилила в сердце нашего героя. Но шхуна по-прежнему не замедляла ход, заходя на пирс для швартовки, и Фарагундо замахал руками. Он знал, что его отец старый морской волк и владеет всеми правилами управления шхуной в любой ситуации. Но, не смотря на это, он не выдержал:
– «Паруса, убавляй паруса!» – закричал, что есть сил паренек. Из его гортани вырвался надрывный и сдавленный хрип от опять нахлынувшего волнения. Шхуна подходила быстро и рассмотреть отца и что там происходит, было невозможно. Еще миг и правый борт шхуны с треском обтерся о соседний седьмой пирс. Продолжая движение по касательной, но постепенно замедляя ход, она остановилась между седьмым и восьмым пирсами.
Обычно канат вылетал с борта сразу, так как отец четко владел искусством мореплавания и знал о своевременных и быстрых действиях при швартовке, и в этом случае подхваченные швартовы мальцом Фарагундо мгновенно заплетались бы восьмеркой на кнехте. Борт шхуны был выше пирса примерно на семь футов. И поэтому опять Фарагундо не мог разглядеть отца, ибо ждал канаты на швартовку и подачу трапа с борта. Напряжение было максимальным и нервы не выдержали:
– «Отец, ты где? Что с тобой?» – зашелся криком Фарагундо. И не дожидаясь ответа, отбежал назад насколько шагов и, выдохнув, как будто собирался проглотить в раз бутылку рома, он со всей силы в три