не «убить обидчика», а «предоставить обидчику возможность убить себя». Для азиатского уха звучит парадоксально. Однако прямо вытекает из европейского понимания чести: благородный человек, вызывая обидчика на дуэль, демонстрирует, что для него честь дороже жизни. Не будем также забывать, что по большинству дуэльных кодексов человек, получивший вызов, автоматически получал право первого выстрела.
То есть считающий себя оскорбленным уже самим фактом своего «картеля» оказывался в заведомо невыгодном положении.
Мало того что оскорбили, так еще и надо спокойно стоять, не смея отклониться ни влево, ни вправо, изображать из себя живую мишень и уповать лишь на то, что обидчик промахнется! Нельзя ни скакать, как заяц, ни прятаться за «складками местности», ни попросить верных кунаков прикрыть плотным огнем… Ничего нельзя – просто стой и смотри, как тебя убивают!
Как мы помним из школьной программы, Онегин в подобной ситуации не промахнулся и убил Ленского, так и не дав последнему возможности «отомстить» бывшему приятелю.
Какой же смысл в такой дуэли? Почему было Ленскому не подстеречь Онегина с шайкой верной дворни во время, скажем, его одиноких конных прогулок? Или самому Пушкину – не вызывать Дантеса на дуэль, а накатать на него хороший, со всей писательской фантазией, донос в Тайную канцелярию да не надавить на старые связи – того же Бенкендорфа? Глядишь, Дантеса упекли бы в Сибирь – честь Пушкина, а заодно и жизнь были бы спасены!
Но в том-то и дело, что честь благородного человека не страдает напрямую ни от каких злобных наветов, пасквилей и ухаживаний за его женой. В обществе того времени подобные ситуации рассматривались как ситуации испытания: на честь такого-то совершено покушение; сейчас мы увидим, что для него дороже – честь или жизнь.
Недаром в том же обществе имел место и такой совершенно непостижимый азиатскому уму факт: конфликт считался исчерпанным при любом исходе дуэли. Даже в том случае, если никто из дуэлянтов не был ранен и, таким образом, «обидчик оставался безнаказанным»! Как бы то ни было, сатисфакция была получена.
Это все кажется сложным только на первый взгляд. Представители российского «благородного сословия» впитывали подобные взгляды, что называется, «с молоком матери» и в ситуациях, касающихся чести, ориентировались не как мы здесь – многословно и на ощупь, а на уровне фактически инстинктов. Потому что в основе все действительно просто.
А теперь взглянем на ситуацию «обидевшегося» и подославшего убийц персонажа, вооруженные этим новым-старым взглядом. Есть ли у этого персонажа честь?
Получается, нет. Ведь он, посчитав свою честь задетой, предпочел воздействовать на обидчика чужими руками и анонимно; это, несомненно, означает, что идти лично он испугался; если в делах чести он боится за свою жизнь – значит, своя жизнь для него дороже чести. То есть, исходя из традиционных взглядов наших благородных предков, перед нами человек бесчестный в самом строгом смысле этого слова. С дулом