отречения от власти. Вице-канцлер принёс ей присягу.
Вскоре донеслись вести о том, что Алексей Орлов без боя занял две летние резиденции – Ораниенбаум и Петергоф. В десять часов утра Екатерина, уже как правящая императрица, прибыла в Петергоф, откуда она бежала в ночном чепце всего 24 часа назад. Её любовник Григорий Орлов в сопровождении Потёмкина уехал в соседний Ораниенбаум, где заставил Петра подписать документ о безоговорочном отречении [4]. Получив подпись, он доставил акт Екатерине, а Потёмкин остался в Ораниенбауме сторожить бывшего императора [5]. Фридрих Великий, ради которого, надо сказать, Пётр III пожертвовал интересами собственного государства, с отвращением заметил, что император «позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают в постель» [6].
Бывшего правителя препроводили в карету вместе с любовницей и двумя приближёнными, а вокруг кареты выставили охрану. В числе охранников был и Потёмкин. Толпившиеся рядом солдаты насмехались над Петром и кричали: «Да здравствует императрица Екатерина II!» [7]. По прибытии в Петергоф Пётр отдал свою шпагу, ленту Андреевского ордена и мундир Преображенского гвардейского полка. Его отвели в хорошо известную ему залу – именно там он встречался с Паниным. Бывший царь пал на колени и умолял не разлучать его с любовницей. Получив отказ, измученный Пётр в слезах спросил, позволят ли ему взять с собой скрипку, арапа Нарцисса и любимого мопса. «Считаю величайшим несчастием моей жизни, что был обязан видеть Петра в это время», – вспоминал Панин [8].
Прежде чем навсегда отправить Петра в Шлиссельбург, его усадили в закрытую карету, на подножках которой стояли солдаты во главе с Алексеем Орловым, и отвезли в его имение в Ропше в девятнадцати милях от Петергофа. Потёмкин не упомянут в числе охранников, но несколько дней спустя он был там, а значит, скорее всего присутствовал при отъезде Петра. Екатерина позволила супругу взять с собой скрипку, арапа и собачку [9]. Больше она никогда его не увидит.
Через несколько дней княгиня Дашкова зашла в комнаты к Екатерине и «изумилась, заметив Григория Орлова, растянувшегося во весь рост на диване» за чтением государственных актов. «Что такое с вами?» – спросила я его с улыбкой. «Да вот императрица приказала распечатать это», – отвечал он». Установилась новая власть [10].
Тридцатого июня Екатерина II прибыла в ликующую столицу. Выиграв сражение, она должна была расплатиться за свою победу. Она собственноручно включила Потёмкина в число бенефициаров – несомненно, случай с портупеей ей запомнился. Переворот обошёлся императрице в сумму, превышавшую миллион рублей, при том, что общегодовой бюджет страны составлял всего шестнадцать миллионов. Её союзники получили достойное вознаграждение за свою деятельную поддержку: солдатам петербургского гарнизона выплатили жалованье за полгода – в общей сложности 225 890 рублей. Григорию Орлову Екатерина посулила 50 000 рублей, Панин и Разумовский получили по 5000 рублей. Девятого августа