его путь в консервативный академический мир83. Когда началась война, Габер последовал своим патриотическим убеждениям и посвятил себя «оборонительной» борьбе Германии. В армию его не взяли по возрасту – Габеру перевалило за сорок – и ему пришлось искать другие способы служить Германии. Вначале он нашел приют у Ратенау в KRA, консультируя по закупкам химикатов. Однако после стычки с Ратенау зимой 1914/15 года Габер повернулся к KRA спиной и сосредоточился взамен на своих исследованиях по химическому оружию84.
Для ученого масштаба Габера работа на передовой химических исследований, несомненно, давала больше возможности для самореализации, чем просто советы администрации. В любом случае, Габер переметнулся обратно в научный мир в самый подходящий момент. Армия, прекрасно видя отсутствие прогресса на фронте, уже начала рассматривать возможность применения химического оружия осенью 1914 года. И поэтому, когда в конце года Габер обратился к ним с предложением использовать газообразный хлор, армия дала принципиальное согласие. Получив такую поддержку, Габер принялся собирать группу экспертов – сначала для разработки оружия, потом для его внедрения. По чистой случайности многие из тех, кого взял к себе Габер, также были евреями по происхождению. Во главе их стояли его ближайшие ассистенты Фридрих Эпштейн и Фридрих Кершбаум, а также два физика, Густав Герц и Джеймс Франк, работавшие над размещением газового оборудования в поле85. Работа этих ученых состояла исключительно в применении научной инновации для решения технической задачи, которая в данном случае способствовала убийству.
После многомесячных экспериментов первая газовая атака была намечена на апрель 1915 года на Ипрском выступе. При подготовке к штурму войска тайно разместили тысячи баллонов с газом, обращенных в сторону французских позиций. После нескольких дней напряженного ожидания, чтобы ветер подул в нужную сторону, 22 апреля крышки были наконец открыты и газ выпущен. С немецких позиций газовое облако выглядело вполне безобидным. «Это смотрелось красиво, – заметил один немецкий офицер, – солнце уже садилось, и вечерний свет окрасил газ коричневато-желтыми оттенками»86. Для солдат во вражеских окопах облако газа было намного ужаснее. От газа погибли и пострадали несколько сотен французов и алжирцев. И все же немецкая армия не сумела довести преимущество до логического завершения, и атака захлебнулась. Даже самые шовинистические националисты нашли немного поводов для радости в этих жутких сценах. Еврейские общины не давали публичных комментариев по вопросу разработки химического оружия, но в то время у них и не было реальных причин отвечать. Тем временем «Vossische Zeitung» Георга Бернхарда решительно поддержала газовые атаки, заявив, что «наши противники многие месяцы использовали это средство ведения войны»87.
Международное сообщество восприняло ситуацию совершенно иначе. Использование Германией хлора противоречило Гаагским конвенциям, сделавшим