большой сейф и оказался во второй половине. Тут стоял старый диван и небольшой столик, обитый линялой клеенкой. Посреди столика – пепельница – гигантская консервная банка из-под топленого масла.
На диване лежал Фархат. Каждый раз, когда Хорек видел Фархата, он зажимался и «показывал зубы». Это невозможно было преодолеть – Фархат имел над Хорьком особую, животную власть. И это раздражало, потому что Фархат не был сильнее, быстрее или умнее, он вообще был довольно нелеп и похож на ребенка. Взять хотя бы эти его летние кожаные туфли. В городишке, пропитанном угольной пылью никто не носил открытую обувь – стоило ноге припотеть, и набившаяся пыль превращала внутреннюю часть обуви в наждак. А Фархат хотел белые летние туфли с дырочками и носил. Правда, с носками. С черными. И ладно бы, брюки купил к туфлям, так нет же. Носил со спортивным костюмом, и выглядело это так странно, будто он не из Москвы их заказал, а снял с кого-то им ограбленного и убитого.
Да, Фархат запросто мог убить. Но Колян тоже мог. И Хорек только что убил, даже не дрогнув. Дело было не в этом, а в том поразительном ощущении, что самого Фархата убить невозможно. Он был как ящерица, от которой можно оторвать хвост, обрубить ей лапы, туловище даже, и все заново отрастет, и даже если не отрастет, если одна голова останется, то и она все равно будет смотреть на тебя как на еду и ползти к твоей глотке.
Как-то Хорьку приснилось, что связанного Фархата опускают в чан с кислотой, он булькает там, растворяется полностью, так, что даже веревки, на которой он висел, не остается. И когда все разворачиваются к выходу, прочь от чана, то натыкаются на Фархата, который стоит в дверном проеме, сложив руки на груди, и улыбается. Следующим утром Хорек рассказал сон Фархату, прилюдно, чтобы польстить. Фархат улыбнулся снисходительно, а потом изрек очередную свою идиотскую мудрость:
– А знаешь, почему не сдох? Потому что я прав. И всегда был прав.
И поглядел «со смыслом». Все его шестерки сразу же поверили и закивали – типа тоже что-то там поняли. На самом деле, ничего особенного Фархат о жизни не знал, и ничего никогда не подразумевал, и вся власть его держалась только на биологии, но именно это и бесило.
До Мордаши Хорек жил с Амебой, биологичкой из фазанки, которая и рассказала ему про альфа-особей. Хорек долго не мог поверить, что Фархат и вправду альфа. Низкий, коренастый, страшный, как черт, с не раз ломаным носом и выпирающей челюстью, делающей его похожим на макаку. Альфа в представлении Хорька должен был быть высоким, статным и крепким, с точеным скуластым лицом, как Колян, или как комсомольцы на мозаиках в доме физкультурника. Но Амеба разочаровала. Альфа – это как раз зверь, юркий, бесстрашный, живучий, с высокой приспособляемостью, и чем больше похож на макаку, тем больше альфа – генов. А точеные физкультурники – это бета – особи, идеальные солдаты, которые при определенных условиях способны заменять в стае альфу. Хорька, к слову, Амеба причислила к гамма – особям, тем, кто постоянно мутит воду в коллективе, но открыто выступить простив альфы не может – кишка тонка. На том они с Амебой и расстались. И хоть извинялась она