взором разгромленную комнату, я уставилась на мать. У меня в тот момент не было стыда, но не было и чувства одержанной победы или чего-то ещё в этом духе. Просить прощения я тоже не собиралась. Мной овладело наглое любопытство человека, который решил для себя, что терять ему совершенно нечего. Я вдруг осознала, что больше не подчиняюсь родительской власти, и мать по большому счёту ничего мне не может сделать.
Она сиротливо стояла на краю мыльной лужи и смотрела на меня так, словно произошедшее только что было вполне закономерным событием. В глазах её не было удивления, гнева или осуждения, и это, надо сказать, поставило меня в тупик.
– Твой отец ушёл от нас, – неожиданно сообщила она будничным голосом.
– Как ушёл? Когда? Почему? – Застрочила я.
Похоже, я заразилась от Степаныча манерой задавать все вопросы сразу.
– Собрал вещи и ушёл к другой женщине две недели назад. Просил передать тебе, что очень перед тобой виноват, но терпеть меня больше не в состоянии. Похоже, что и ты тоже не можешь больше меня терпеть. И никто не может. Кажется, мне уже не осталось места в этом мире, – проговорила она бесцветным голосом.
– Мам, не говори глупостей. Я уборку не могу больше терпеть, у-бор-ку, а не тебя, понимаешь? Сколько можно драить этот долбанный пол… – Я спохватилась.
Целых два жаргонных слова в одном предложении, но матери это было, похоже, безразлично.
– Я жуткая зануда, – проговорила она задумчиво. – Я зануда, и признаю это. Я совершенно занудила вас с отцом. Я занудила свою сестру и племянников. Своих сотрудников я тоже занудила. У меня лаборантки сбегают каждые полгода. Из-за моего занудства ты не захотела пойти по моим стопам, а я так мечтала о том, чтобы ты стала тоже микробиологом.
Ничего себе «мечтала» – даже ни разу не заикнулась об этом!
Мать монотонно перечисляла свои «грехи», а я молча слушала, уставившись на неё во все глаза. Ей просто нужно было выговориться, но тогда я этого не понимала.
Происходящее всё больше казалось мне дурным сном. Погром, устроенный мной в ярости, уже не воспринимался как что-то, выходящее из ряда вон. Так, декорация к творящемуся на моих глазах ужаснячку. Самая жуткая на свете картина – это моя мать, стоящая посреди мыльного раскардана и бесцветным тоном повествующая о своих ошибках.
Ошибках! Подумать только!
Раньше в её лексиконе не существовало выражения «моя ошибка». Всё, что говорилось, всегда было истиной в последней инстанции, а всё, что делалось, делалось исключительно на пользу и во благо. Нам с отцом всегда казалось, что мать стремится стать абсолютно непогрешимой и пытается сделать нас такими же.
Под влиянием матери отец в своё время взялся за ум, окончил машиностроительный техникум. Он перестал выпивать с друзьями и бросил курить. Со временем у него и друзей не осталось вовсе, все схлынули под бесстрастным взором моей матушки, для которой хороших людей и дружеского