и строили друг другу козни, но весть об их приезде неизменно вызывала во мне чувство бурной радости.
Несколько раз я гостила у них на каникулах, и тётин дом, где всегда толкутся гости, приглашённые и случайно зашедшие, всё крутится, вертится и несётся, словно ком под гору, и был раем в моих детских представлениях. Разве это не рай – полон дом детей и взрослых, никто не обращает на тебя внимания, делай, что хочешь! Никаких тебе нотаций и лекций! Есть не заставляют! С уроками не докапываются! Хочешь – бегай себе и играй, сколько душе угодно, а не хочешь, так смотри телевизор или читай в уголочке книгу, пока в голову тебе не прилетит мяч или что-нибудь ещё.
Словом, дома мамы и тёти были очень разными, да, и сами они были полными противоположностями. С одной противоположностью я вынужденно жила, с другой отдыхала душой.
При всём безумном ритме жизни моей тётушки она всегда находила время для разговоров о сокровенном с нами, детьми. Она никогда не игнорировала наши детские вопросы, а позже «неразрешимые» подростковые проблемы, и всегда могла дать толковый ответ и дельный совет. Поразительно, как ей удавалось успевать всё, ведь никто не снимал с неё и домашних обязанностей.
Правда как раз на них тётя не была зациклена: уборка раз в неделю или две, самая простая еда, стирка без кипячения, замачивания и прочих «затей», глажка примерно раз в три недели – вот, и весь нехитрый «набор услуг». Дядя иногда мог вяло возмутиться, например, тем, что ужин не готов к его приходу или куча не глаженого белья разрослась до размеров угольного отвала. В ответ на это он получал солидную порцию острот в свой адрес. Тётя большая мастерица высмеять. После подобной «смехотерапии» дядя Лёша долго ещё оставался доволен жизнью и бытом.
Для мамы каждый приезд ближайших родственников носил характер катастрофы вселенского масштаба. Охи и ахи начинались за неделю до их приезда и заканчивались недели через три после убытия. Мама не ныла и не жаловалась, а просто спокойным ровным голосом перечисляла, что она не успеет (не успела) сделать и что нужно спрятать от детей (либо уже разбилось – сломалось – потерялось). Не забывала она упомянуть и о том, на что действительно нужное и полезное можно было бы потратить то время, которое гостили у нас родственники и те деньги, что были истрачены на их угощение.
В таких условиях папа своих родственников даже никогда и не приглашал. Я знаю о его сестре и двух братьях (родителей папы уже нет в живых) только понаслышке.
Такие семейные отношения.
Нечему удивляться – ушёл и правильно сделал, вот, только почему он ушёл один? Почему бросил меня в этой условно обитаемой гробнице? Как он мог так поступить со мной? Какое неслыханное предательство!
Самой естественной реакцией сейчас были бы слёзы, но их не было. Я словно окаменела и снаружи, и изнутри.
Мать, между тем, стоя всё на том же месте, говорила и говорила. Смысл