я уже успела сделать. Похоже, только что я совершила открытие, которое, возможно, перевернёт наши представления о мире древних. Интересно, что мне за это будет? Премию дадут или в ПТУ полиграфистов примут без очереди? Настроение моё сделалось лихим и придурковатым. Кураж – вот, как это называется. Я не дам никому сбить его с меня, то бишь, обескуражить; сама сейчас обескуражу всех на свете!
Когда я явилась в лагерь, промокшая и счастливая, дождь стих, и уже начало смеркаться. Парни сновали между палаток, перескакивая через лужи, что-то таскали, суетились. Меня старательно не замечали. Если кто-то случайно спотыкался взглядом о мою физиономию, сразу же прятал глаза. «На затылок спрячь зенки свои, придурок!» – Весело подумала я об очередном гамадриле, попавшемся мне навстречу.
Возможно, все они вполне себе неплохие ребята, но в тот момент все они были для меня они «гамадрилы», «бандерлоги», «придурки» и прочее в том же духе. Невозможно хорошо относиться к людям, которые больше недели помыкали тобой, как половой тряпкой, а я им не тряпка. Сами они все гадкие, рваные шеболы! Степанычевы подстилки!
На секунду мне подумалось, что это не мои мысли. Я никогда не воспринимала парней так. Конечно, все эти слова я знала, но применить их к малознакомым, интеллигентным людям… Мама была бы в ужасе. Мысли путались в моей голове, скатываясь в неряшливые, разнокалиберные клубки, пока я не сказала сама себе «Хватит!» и не оттеснила все эти бесплодные размышления на задворки сознания.
Нечего забивать голову всякой дурью. У меня в руках главное сокровище всей моей жизни, моя гордость и весь смысл моей короткой жизни. Почему-то у меня не было в этом никаких сомнений.
Мимо пробегал, пряча глаза, худенький студентик в промокшей стройотрядовской куртёнке. Я выставила плечо, и мы оба чуть не полетели в огромную лужу, под которой просматривалось грязное суглинистое дно.
– Ты что, сдурела? – Захлопал он своими глазёнками.
– Да, а что, нельзя? – Выдала я, сама от себя не ожидая такого ответа. – Где девчонки?
– «А нынче, а нынче попрятались, суки…» – пропел он гнусавым голоском и поганенько захихикал.
Впрочем, хихикал он недолго. Небольшая подсечка, толчок в хлипкую грудь, и мозгляк валяется в грязной, липкой жиже, истошно вереща и обзываясь на меня последними словами. Подбежал крепенький, круглоголовый чурбачок на кривых ножках и зычным голосом поинтересовался, что здесь происходит.
– Да, она… Да, она дура, сумасшедшая, безмозглая скотина, да я ей, да я сейчас…
– Из лужи сперва выберись, потом будешь сейчаскать, – буднично посоветовала я и поинтересовалась у его приятеля, где Степаныч.
Тот от неожиданности ответил по-людски. Ладно, пускай живёт покедова. Будет тошно – зашибу как-нибудь на досуге. Предоставив им самим разбираться с лужей, потерянными вещами и друг другом, я отправилась в палатку-штаб, где, по словам круглоголового, находился сейчас Степаныч.
Войдя