многим доволен. Мир этот и не думает одаривать меня хоть чем-то, и все-таки у меня есть все, что мне нужно.
– Дурак, я не о том тебя спрашивал.
– Звери нынче счастья ищут? Будь поменьше человеком и побольше Леопардом, если уж собираешься человеком быть.
– Етить всех богов, ищейка, простой же вопрос. Самый длинный ответ – всего одно слово.
– Это касается твоего предложения?
– Нет.
– Тогда вот тебе ответ. Я занят, и лучше иметь занятие, чем скуку терпеть, разве не так?
– Я жду…
– Чего?
– Когда ты скажешь, мол, грусть – не отсутствие счастья, а противоположность ему.
– Я когда-нибудь говорил такое?
– Ты говоришь нечто близкое. И кому принадлежит твое сердце?
– Ты как-то сказал мне, что никто не любит никого.
– Возможно, я был молод и влюблен в собственный член.
– Jakrari mada kairiwoni yoloba mada.
– Какая польза от такого языка котяре?
– Тебе твой член вроде верблюда.
Я уж было начал нести ему всякое, но тут услышал, что котяра смеется.
– Я не доверяю людям, какие отправляются в путешествия без возврата, это ничего им не дает. Я был, скажем так, разочарован в людях, кому нечего терять, – сказал он.
– Ты счастлив?
– Отвечаешь вопросом на вопрос?
– Так ведь глянь на нас: завываем, как первые жены мужей, какие больше нас не хотят. Впрочем, я ж малый, никем не взращенный, а ты притворяешься, что ты человек, когда тебе это надо, только бегает множество заколдованных зверей, умеющих говорить. Каким бы ни было это самое твое предложение, мне оно нравится все меньше и меньше.
– Мое предложение, Следопыт, еще не сошло с моих уст.
– Это так, но ты что-то такое проверить стараешься.
– Прости меня, Следопыт, но я не видел тебя много-много лун.
– И ведь это ты, кто меня отыскал, котяра. А теперь тратишь попусту мое время. Вот монета за твою сырую кабанятину. И еще одна сверху – за всю кровь, какую в ней для тебя оставят.
– Мне приятно видеть тебя.
– Готов был сказать то же самое, а ты вдруг принялся душу мне бередить.
– О, брат, о душе твоей я все время думаю. И тревожусь тоже.
– Это тоже часть тревоги?
– Что?
– Сраная твоя проверка.
– Следопыт, мы свободнорожденные. Я пью и ем с другим. По крайней мере, сядь, раз уж не намерен есть.
Я встал, уходя. И уже прилично отошел от него, когда сказал:
– Извести меня, когда я прошел какую ни на есть проверку, что ты пытался мне устроить.
– Ты думаешь – прошел?
– Прошел, когда я в эту дверь вошел. Иначе ты четыре дня ждал бы, чтоб наведаться ко мне. Ты, Леопард, хоть когда различаешь человека, кто понятия не имеет, что он несчастлив? Ищи его в шрамах на лице его женщины. Или в совершенстве его резьбы по дереву или ковке металла, или в масках, им изготовленных для того, чтоб самому носить, потому как он не позволяет