на удивление близко друг от друга, как на мой вкус.
– В былые времена, – начал рассказывать Доггер, – локомотив отвозил похоронные поезда на частную железную дорогу, где вагоны отсоединялись и дальше их транспортировали на кладбище лошади.
– А локомотив? – спросила я.
– Возвращался в Лондон возить живых, пока не приходило время обратного путешествия из Бруквуда.
– А живые знали, что этот самый поезд только что перевез кучу трупов на кладбище?
– Общественные дискуссии не поощрялись, – ответил Доггер. – Вопросы санитарии и тому подобное…
– Звучит так сухо и по-медицински, – заметила я. – Расписание и билеты.
– Смерть, она такая. Если задуматься… – а потом, словно его настигла запоздалая мысль, он добавил: – Лондонская компания «Некрополис» когда-то в качестве телеграфного использовала адрес: Тенебрио, Лондон.
– Что это значит?
– Тип существительных, который так любил Цицерон и почти никто после него. Не совсем инфинитив и не совсем…
– Герундий! – воскликнула я. Даффи, жившая и дышавшая подобной чепухой, безжалостно читала мне лекции о герундиях. Герундий, насколько я помню, это что-то среднее между глаголом и существительным, обозначающее действие. Например, «отравление».
– Именно, – сказал Доггер. – Происходит от tenebrae – латинского слова «темнота» и означает затмение, помрачение.
Я предположила, что это название имеет отношение к родному человеку. Может даже, игра слов, имеющая отношение к цвету лица, который был так увлекательно описан мистером Во в «Возвращении в Брайдсхед», одной из моих самых любимых книг.
– С тем же успехом они могли назваться «Превращаясь в тени», – заметила я.
– Согласен, – ответил Доггер. – Tenebrio несколько отдает литературщиной. Думаю, это название придумал какой-нибудь выпускник частной школы, занявшийся похоронным бизнесом.
Мы шли в молчании.
Через некоторое время мы добрались до широкой улицы, пересекающей железнодорожные пути. Улица называлась Кладбищенская граница.
– В том направлении расположен Южный вокзал, а в этом – Северный, – указал Доггер.
– В чем разница?
– Южный вокзал для англикан, а Северный – для диссентеров[7].
Когда мы остановились рядом с указателем на военное кладбище, Доггер внезапно погрузился в глубокую задумчивость. Словно по мановению палочки злого колдуна, на его лице появились резкие морщины. Я знала, о чем он думает. Многие его боевые товарищи похоронены здесь. Эта война обошлась особенно жестоко с Доггером, как и с моим отцом. Оба пережили ее, но были отмечены ею навеки. Это не тема для обсуждения.
Должно быть, прогулка по железнодорожным путям вернула его в прошлое, во времена его плена, когда он и отец вынуждены были работать на бирманской Дороге Смерти.
Как отважно с его стороны было отправиться со мной на другую дорогу смерти, пусть даже она находится в Англии и сейчас совсем другое время.