думаешь, что кроме Марсианина никто и не позарится на меня?! – теперь уже всерьез обиделась подружка.
Я больше не стала ее торопить, сама все выложит, не утерпит. И правда, помолчав для важности, она вымолвила:
– Познакомили меня тут с одним таким, в общем, ничего, симпатичный.
Я вздохнула:
– Сим, да ты объясни мне все, я же не знаю. Кто тебя познакомил и с кем? И не могло это знакомство быть давним, небось пару дней всего назад?
– Ну ежели и пару, то что? – дернула она плечом.
– Да больно уж быстро, Сим. За два-то дня разве узнаешь человека, чтобы замуж за него идти?
Она удрученно промолчала.
– Ты не молчи, Сим, ты рассказывай, что за человек такой, откуда взялся? Кто познакомил-то вас?
– Ромка, – выдавила она из себя, и вдруг ее как прорвало: – Его Леней зовут, правда, красивое имя? И знаешь, он такой высокий, сильный, а глаза голубые-голубые. Вот только рыжеват малость. Но это ничего, не страшно, а так симпатичный очень. Он мне туалетную воду подарил, французскую, в такой красивой коробочке, дорогая!
– А работает он кем?
– Не знаю, – беззаботно пожала она плечами.
– Ну вот, самого главного ты и не знаешь. А замуж он тебя звал?
Симка порозовела и потупилась.
– Не звал, но намекал.
Бабулька моя обычно по утрам редко бывает разговорчивая, а нынче и вовсе как воды в рот набрала. И на расспросы не отвечает, вон губы-то как поджала. Господи, твоя воля! Ведь сегодня же день рождения моей мамки! Как же это я забыла? Теперь мне понятно стало, с чего это бабка так пристально мою физиономию рассматривала.
– Ну, уразумела, наконец?
– Ой, вспомнила, баб, вспомнила. И что делать мне теперь, а?
– Ну вот! – опять осерчала бабка. – Твоя мать – твоя и забота, думай.
– Так разве я отказываюсь от нее, баб? Конечно, она моя мать, и я люблю ее, ты же знаешь. Эх, кабы она одна была, или хоть с другим кем, то я бы уж побежала сразу, но ведь в доме этот гад обретается, как же мне идти-то туда?
– Если бы да кабы, то росли бы во рту грибы, – проворчала в ответ бабка и вздохнула, отвернувшись. – Так не пойдешь, что ли? Не то я пирог испекла бы, а ты снесла бы ей, ведь мать она тебе все же.
Я силилась удержать подкатившие слезы, потому только головой покачала.
– Ну ладно, ладно, – услышав мое подозрительное шмыганье, пошла бабка на попятный. – Истинная твоя правда, хоть и притих он немного, только напьется ведь сегодня, зверь-то из него наружу и полезет, тогда уж беда, коли под руку ему подвернешься. – Бабка закончила свои показательные выступления, подняла крышку большой желтой кастрюли и потянула носом. Кастрюлю эту она использовала всегда как квашню, и я выпучила глаза, увидев в ней уже подошедшее тесто.
– Чего это у тебя, бабуль?
– Тесто, – спокойно пояснила та.
– Да я и сама вижу, что тесто. Зачем ты его завела-то? Я же сказала, что не пойду, значит, не пойду!
– И что же, теперь выбросить его прикажешь или как? Пробросаешься! Пирогов напечем, сами натрескаемся, да оглашенной своей снесешь. Ее мать уж сколько