и слава богу, что на пути им не попадались фарфоровые мостики.
Так они ехали и ехали, никуда не сворачивая, и правильно делали, ведь широкая дорога вела прямо в Пекин, столицу Китая.
Сначала они видели только полосатые горы на горизонте, но приблизительно через пять с половиной часов езды Джим, сидевший на крыше локомотива, чтобы лучше было обозревать окрестности, вдруг приметил вдалеке нечто, напоминавшее гигантский палаточный лагерь, состоявший из бесчисленного множества громадных палаток. И все эти палатки сверкали на солнце, как будто они были сделаны из чистого железа.
Джим тут же сообщил Лукасу о своем открытии, и Лукас объяснил ему, что это золотые крыши Пекина.
– Стало быть, мы на правильном пути, – добавил он.
И вот не прошло и получаса, как друзья уже прибыли в столицу Китая – город Пекин.
Глава шестая,
в которой толстая желтая рожа чинит всякие препятствия
Пекин оказался очень густонаселенным городом, и населен он был исключительно китайцами. От невообразимой сутолоки и суеты, царивших на улицах Пекина, Джиму, никогда в жизни не видевшему такого столпотворения, сделалось прямо-таки дурно.
У всех китайцев были узкие глаза-щелочки, на головах – большие шляпы, из-под которых выглядывали волосы, заплетенные в косицы. Они крепко держались за руки, причем не как попало, а строго по росту – китаец повыше держал за руку китайца поменьше, а тот в свою очередь прицеплялся к еще более мелкому китайцу и так далее и так далее, до самого последнего китайца, который был уже совсем крошечный – величиной с горошину. Держал ли тот кого-нибудь за руку, за неимением лупы сказать было трудно.
Вся улица была запружена народом – это китайцы гуляли со своими детьми (у них всегда очень много детей, а у детей, в свою очередь, тоже много детей, поэтому у них в одной семье получается сразу много-много поколений – три, четыре, пять, шесть и так далее). Казалось, будто все вокруг кишмя кишело людьми, которые беспорядочно сновали туда-сюда и при этом отчаянно жестикулировали. При виде такой кучи-малы у Джима прямо голова пошла кругом и в глазах зарябило.
Кроме тьмы-тьмущей китайцев, в Пекине было еще несметное количество домов, а каждый дом имел много-премного этажей, и у каждого этажа была сделана своя собственная золоченая крыша с такими обвислыми краями, которые на конце загибались кверху.
На каждом окошке висел пестрый флажок или фонарик, а на всех боковых улочках были натянуты бельевые веревки: сотни веревок тянулись с одной стороны улицы на другую – это чтобы сушить белье. Ведь китайцы – очень чистоплотный народ. Ни один уважающий себя китаец не наденет грязную одежду, даже самый крошечный китаец, тот, что величиной с горошину, каждый божий день стирает свои вещички и вешает их на тонюсенькую веревочку, толщиной в обыкновенную нитку.
Кристи пришлось изрядно попотеть, чтобы протиснуться сквозь толпу и никого не подавить. По тому, как он пыхтел, видно было, что ему это стоит невероятных усилий.