я продаю все сразу. Когда на рынок выбрасывается такая огромная коллекция, это немедленно сбивает цены, так он говорит.
– Господин Штромм совершенно прав! – подтвердила художница. – Продавать гораздо выгоднее понемногу и разным людям. Не стоит выставлять на торги все вещи сразу, иначе цена падает. Это я говорю, ориентируясь на собственный опыт.
– Вот и дядя так говорит… – вздохнула Ольга.
– Так господин Штромм – ваш родственник? – уточнила Александра, несколько смущенная настойчивым повторением слова «дядя». Сам Штромм обмолвился лишь, что покойный отец Ольги был его близким другом.
Ольга негромко рассмеялась, помешивая кофе:
– Ну что вы, просто я в детстве так его называла, и прижилось… Он очень часто бывал у нас, я считала его родственником, дядей, и очень удивилась, когда мама сказала, что это совсем не так. Мама его терпеть не могла!
Последнее признание вырвалось у Ольги с чисто детской непосредственностью, в ее голосе звучало наивное недоумение. Александра неуверенно улыбалась, все больше укрепляясь в своем мнении, что сидевшая перед ней молодая женщина осталась во многом ребенком. «Иногда она действительно говорит как взрослая, но именно “как”, она подражает кому-то. Нетрудно понять кому – Штромму. Стоило ему уехать, Ольга тут же стала его изображать. Ходит, смотрит, как он. Защитная реакция. Так дети, оставшись в доме одни, начинают подражать голосу и жестам матери, чтобы не было страшно!»
– Вы всегда живете тут одна? – спросила Александра и тут же пожалела об этом. Ольга заметно вздрогнула, по лицу прошла тень.
– Я здесь живу одна… И очень давно, пятнадцать лет! – ответила она ненатурально спокойным голосом. – Конечно, сперва я была не одна, за мной всегда кто-то присматривал. И мама приезжала из Парижа, жила подолгу. Вообще, она ушла от нас с отцом за год до…
Ольга запнулась, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Помолчав, продолжила, по-прежнему с деланым бесстрастием:
– Но часто приезжать мама не могла, у нее ведь там семья. У меня в Париже трое братьев! – молодая женщина дернула уголком рта – это должно было изображать улыбку. Так же улыбался Штромм. – Она хотела забрать меня в Париж, но я решила жить здесь. Дядя Эдгар меня поддерживал, часто приезжал, помогал… Если бы не он, я и правда осталась бы совсем одна.
Ольга произносила свою речь неторопливо, размеренно, словно каждая фраза была давно заучена ею наизусть. У нее был скучный, бесцветный, монотонный голос человека, лишенного музыкального слуха.
– А вообще… – Она расправила плечи и глубоко вздохнула, словно избавляясь от тяжелой ноши. – Я так привыкла к этому месту, что даже не знаю, как смогу уехать. Отец двадцать лет назад построил этот дом и перевез нас с мамой сюда из Москвы. Сперва тут вообще было всего три дома посреди леса. Построились отец и его два близких друга. Остальные дома и весь поселок появились намного позже. Тогда и дороги нормальной к нам не было… У отца была идея